Иван Булавин - Ходок

На какое-то время показалось, что Роман, силой одного только убеждения удержит толпу, по крайней мере, в передних рядах явно убавилось решимости, да и задние напирали уже не так сильно. Но и его оппонент не дремал. Видимо, он не обладал подобным красноречием, а потому использовал другие методы. Из толпы прилетел камень, тяжёлый, в два кулака размером, брошенный сильной и уверенной рукой. Священник, залившись кровью, упал навзничь. Толпа, почуяв кровь, сорвалась, было, с места, но прозвучал одиночный выстрел. Румын, залёгший на крыше фургона, не зря считался среди ходоков лучшим стрелком, расстрига (или кто он там) упал с простреленной головой, толпа охнула и растерялась.

В наступившей внезапно тишине слышно было, как Румын щёлкнул переводчиком огня на автоматический и перевёл ствол не толпу. Теперь он больше ни в кого не целился, цель его была коллективная, толпа, она повсюду, в неё невозможно промахнуться.

Потекли секунды, которые тянулись, как часы, ладони вспотели, ствол начал плавать в руках, а глаза шарили по толпе, и каждый, с кем Ник встречался взглядом, видел в его глазах что-то такое, отчего старался поскорее взгляд отвести.

"Идите же сюда, твари — шептал он мысленно (а может, и вслух) — давайте! Ещё шаг вперёд, один! Маленький шаг!"

Сейчас он нажмёт на спуск и поведёт стволом слева направо, перемалывая толпу в фарш, а рядом его поддержат Румын, Ханс и Вольф, здесь не останется живых.

По толпе пронёсся тяжёлый вздох, и она начала редеть. Передние ряды поняли, что на них уже никто сзади не напирает. Стоявшие впереди сделали короткий шаг назад, сначала один, потом второй. Так, постепенно, пятясь спиной вперёд и стараясь не подставлять спину, они расходились в стороны. Минут через десять, на улице, кроме них, не осталось уже никого. Труп убитого расстриги тоже унесли. Ник и Вольф подняли отца Романа. Было поздно, да и рано они бы ничего не сделали. Камень угодил точно в темя, череп проломлен, осколки кости воткнуты в мозг. Безнадёжен. Вольф, проверив пульс, только покачал головой. Забрав с собой тело, они отправились в путь.

Останки священника предали земле возле Дома-на-обочине. Для него даже наспех сколотили подобие гроба, использовав доски от телеги. Похоронили его в могиле, где несколько месяцев назад лежал Карлос. На земляном холмике установили крест, на котором Ник нацарапал ножом, стараясь, чтобы буквы выходили отчётливыми, длинную фразу.

"Здесь покоится священник, отец Роман, до конца оставшийся верным долгу и принявший мученическую смерть от разъярённой толпы жителей города Люшена, за что прокляты они будут на веки вечные. Путник, помолись Христу, чтобы душа его пребывала в мире, а войдя в город, знай, с кем ты имеешь дело".

Закончив писать, он спрятал нож и отошёл. Могила вышла неприметной, но тот, кто заинтересуется, всё сможет увидеть, прочитать и сделать выводы.

Закончив похороны, они собрались уезжать, но Румын их остановил:

— Погоня, — сказал он, указывая пальцем в сторону дороги.

Прислушавшись, все услышали стук копыт по земле. Неудивительно, группа поддержки покойного Иеремии, поняв, что толпа оказалась слабовата, а главного козыря у них теперь нет, вынуждены были разойтись, чтобы самим не попасть под раздачу. А потом, немного подумав и разобрав оружие, кинулись в погоню верхом, рассудив, что группой в три-четыре десятка горстку людей расстрелять они смогут. Неправильно рассудив.

— Лошадей за дом, женщины в комнату на второй этаж, держим окна, — Румын, будучи человеком военным, принял командование.

Уже через пару минут они стояли в окнах, так, чтобы, не высовываясь, вести перекрёстный обстрел. Им не впервой держать здесь оборону, вот только монстры в этот раз носят человеческое обличье.

Топот копыт приближался, Ник поднял пулемёт и поставил сошки на подоконник. Мушка совпала с прорезью прицела, руки не дрожали, он не чувствовал никакой ненависти, страха, иных переживаний. Единственная мысль в голове говорила: эти люди мертвы. Не сейчас умрут, не должны умереть, а именно мертвы, пусть даже пока с грозным видом сидят на конях и потрясают своими мушкетами.

Начал, как и условились, Румын. Длинная очередь сбила с седла троих, следом ещё более длинную очередь выдал Ник, а почти одновременно с ним Ханс. Остальные тоже поучаствовали. Через несколько секунд на земле лежали почти сорок безжизненных тел, а примерно десяток раненых коней с громким ржанием метался в разные стороны, часто таская за собой застрявшего ногой в стремени убитого седока.