Иван Булавин - Ходок

Когда процессия подошла к вагону на расстояние в пять-шесть метров, хранитель остановился и, подозрительно окинув взором вагоны, заговорил:

— Мы знаем, что в вагонах находятся преступники, убийцы, запятнавшие себя кровью стражей порядка, — голос был хриплым, но слышно было хорошо, чувствовалась ораторская подготовка, — выходите по одному, с поднятыми руками и без оружия. Невиновные будут освобождены. Если вы откажетесь, мы применим силу. Сопротивляться не советую, пули легко пробьют стенку вагона.

Указанный им факт прекрасно понимали и ходоки, поэтому все пассажиры лежали, прижавшись к полу, а вдоль стен были навалены тюки с вещами, которые должны были, пусть не остановить, но хотя бы замедлить пулю. Так себе защита, но лучшего у них не было.

В подтверждение слов хранителя, гвардейцы вскинули автоматы. Этим, судя по выражению на лицах, ничего не стоит поубивать всех, то там есть, включая женщин и детей.

— У вас минута на размышление, — известил их хранитель, продемонстрировав золотые часы.

Ждать минуту никто не собирался, Ник кивнул Хансу, а тот ему в ответ, два штуцера, справа и слева, дружно грохнули. Головы гвардейцев разлетелись вдребезги, забрызгав кровью хранителя. Сам он тоже свалился, спустя секунду, Карел, сообразив, что бой начался, выстрелил в него. Насколько тяжела оказалась рана, было не разглядеть, да это никого и не интересовало. Гораздо важнее были дальнейшие события.

Дружинники, как и ожидалось, спасовали перед столь явным преимуществом противной стороны. Вскинув ружья, они начали отступать. Выстрелил только один, и пуля его чиркнула по крыше вагона. Ник подумал, что пистолет-пулемёт, который он положил перед собой, поможет легко, в пару очередей, убрать их всех. Но планы у них были другие.

— Мика! — крикнул Карел, стараясь, тем не менее, не высовываться из окна, — слышишь меня? Это Карел! Карел Волк!

Один из дружинников опустил ружьё и с сомнением произнёс:

— Карел? Откуда ты?

— Скажи своим, чтобы опустили оружие, я выйду к тебе, и мы спокойно поговорим.

— Хорошо, — ответил Мика, после, примерно, минутного раздумья, после чего обернулся к своим и скомандовал, — не стрелять.

Карел, прислонив ружьё к стене, медленно вышел из вагона, он подошёл к командиру дружинников. Оба сдержанно поприветствовали друг друга. Разговор был негромким, поэтому Ханс и Ник подошли поближе к выходу, чтобы всё слышать.

— Они сказали, — Мика кивнул на лежавший здесь же труп хранителя, — что вы напали на дружинников в Гролше, убили многих и сбежали сюда.

— Во-первых, — начал объяснять Карел, — убили мы четверых гвардейцев, вроде вот этих, которые собирались расстрелять женщин и детей в вагоне, более никто не пострадал. Во-вторых, уже неважно, что они сказали. Сколько осталось хранителей? Четыре? Пять? Это ненадолго. А скоро и остатки гвардии полягут.

— О чём ты? — на лице командира отразился натуральный ужас.

— Очнись, Мика! — Карел помахал у него перед носом рукой в перчатке, — их больше нет. Это уже не всемогущие властители и прогрессоры. У них больше нет никаких нужных нам технологий и нет власти над нами. Власть держалась на страхе, теперь им нечем нас пугать. Никакого конца света не будет. Ни болезней, ни землетрясений, ничего. Они остались без поддержки, окно в их мир закрыто. Остались только они и мы. Да ещё несколько десятков вот этих.

Карел пнул ногой обезглавленный труп гвардейца.

— Ты предлагаешь напасть на них?

— Они ещё здесь?

— Хранителей нет, но есть гвардейцы. Они сейчас там, — Мика неопределённо махнул рукой за спину, — им поручено охранять наши семьи.

— Охранять? — не понял Карел.

Зато ходоки всё поняли.

— Это по-другому называется, — сказал Ханс, выходя из вагона, — не охранять, а держать в заложниках. Они предвидели, что мы договоримся, а потому подстраховались. Если вы отказались бы стрелять в нас, он сообщил бы своим, и те расстреляли бы ваши семьи.

Ханс нагнулся и вынул из кармана мёртвого хранителя коробочку с небольшой антенной.

— А вот и связь.

— Нет ли здесь какого подвоха? — спросил выходящий из вагона Ник. Он, в отличие от Ханса, сразу подобрал автомат и начал снимать с трупа разгрузку.

— Всё может быть, — согласился Ханс, — вот только, по-моему, они просто сглупили. Слишком привыкли иметь дело с бессловесными овцами, которые психически не готовы дать им отпор.

Организовались люди быстро, дружина, насчитывавшая в своём постоянном составе пятьдесят штыков, да ещё двести поступали по мобилизации, быстро развернула оружие против правителей, потерявших легитимность в глазах народа. Понятно было, что против пары-тройки пулемётов две сотни вояк, почти без подготовки и с допотопными ружьями, — никакая не сила, даже если забыть о заложниках. Исправить этот печальный факт могла только умелое руководство и фактор внезапности. Знают ли гвардейцы о происшедшем? Никто ничего не успел сказать. Хранитель умер быстро, а гвардейцы ещё быстрее. Но, мало ли, вдруг договаривались выйти на связь, а если не вышли, то подъём по тревоге и расстрел заложников.