Иван Булавин - Ходок

— Что с их пулемётом?

— Молчит, дал пару очередей и замолчал, убили пулемётчика, или патроны кончились.

— Не забивай эфир! — рявкнула рация голосом Палача, — в вашу сторону гоню группу, полста рыл, встречайте.

Означенные полста рыл бежали в то место, где ходоки сидели чуть ранее, а теперь указанная толпа пробегала мимо них. Но и это было не страшно, расстояние вполне позволяло проредить толпу огнём с фланга, что они и сделали. Дисковые магазины позволяли пока не заботиться о перезарядке, куда сильнее беспокоил нагрев ствола. Вряд ли расплавится, патронов столько нет, но ожог получить можно легко.

Илья их покинул и начал обегать группу потенциальных жертв сзади. Не все полегли от огня ходоков, кто-то, прячась за небольшими складками местности и прикрываясь трупами товарищей, пытался отползти назад. Вот по ним и открыл огонь Илья, над большой поляной захлопали громкие выстрелы из дробовика.

— Сворачиваемся, — проговорил из рации Палач, — больше скоплений врагов нет, оставшихся одиночек гонять лениво, пусть из крепости кричат, чтобы сдавались. Гренн! Мать твою так! Куда убежал?

Тут снайпер словно бы материализовался из пустоты в полусотне шагов от них, выглядел он помятым и уставшим, но никаких ранений видно не было.

— Ханс! — крикнул Ник в рацию, — попробуйте прекратить огонь и предложить сдаться, пусть бросают оружие и идут к вам с поднятыми руками.

— Попробую, — проговорил Ханс неуверенно.

На предложение капитуляции растерянные и деморализованные бандиты среагировали. Очень скоро к дому потянулись одиночки и группы, кто-то поддерживал раненого товарища, кто-то пытался ползти. Их усадили на поляну перед домом. Двое бойцов с автоматами взяли на себя работу конвоиров. Пленных насчитывалось сорок четыре человека, сбор трупов, который закончился только к темноте, дал чудовищную цифру в двести пятьдесят семь погибших и умерших от ран. Остальные разбежались по округе. Нескольким раненым Вольф оказал посильную помощь.

Раненым оказался и Палач, когда он вышел из леса и поставил на землю раскалённый пулемёт, Ник обратил внимание на большое пятно крови слева на груди.

— Ты ранен? — спросил он, указывая пальцем.

— С чего ты взял? — удивлённо спросил Палач, опуская взгляд, — а, чёрт!

В пылу боя он даже не заметил, как шальная пуля прилетела ему в грудь, боль почувствовал только теперь. Стиснув зубы, с кряхтением и тихим матом, великан снял разгрузку и камуфляжную куртку. Прилипшее к телу исподнее оказалось самым сложным. Вольф, которому надоело смотреть на его старания, просто подошёл и разрезал пропитанное кровью бельё ножницами.

— Ну, или так, — резюмировал Палач.

— Так вынуть не смогу, — объяснил через Ника доктор, — пуля большая, сплющенная, вошла под углом, только вырезать.

— Да пусть вырезает, — проворчал Палач.

— Обезболивающего нет, — напомнил Вольф, Палач понял его и без перевода.

— У меня есть, — отмахнулся он, — не надо пока, потом вколешь.

Великан подтянул к себе пулемёт, отстегнул ремень и, сложив его в несколько слоёв, закусил зубами.

— Режь, — невнятно проговорил он, но Вольф всё отлично понял.

Он протёр место операции куском проспиртованной ваты и взял в руку скальпель, сетуя попутно на излишнюю волосатость пациента. Скальпель легко прорезал дорожку на необъятной грудной мышце, Палач напрягся и ещё сильнее сжал зубами ремень. Обильно потекла кровь, которую врач промокнул салфеткой, помогло слабо. Когда он счёл надрез удовлетворительным, запустил в рану зажим странной формы, немного поковырял и начал тянуть. Глаза Палача полезли из орбит, но, к счастью для него, продолжалось это недолго. С хлюпающим звуком на свет появилась пуля. Кусок свинца действительно был сплющен до неузнаваемости, пуля срикошетила от каких-то камней, потом только под острым углом вошла в грудь пулемётчика.

— Возьми на память, — сказал Вольф, протягивая пулю раненому.

— У меня такой "памяти" дома, — презрительно ответил Палач, выплюнув ремень, — литровая банка почти полная. Налей спирту, док, не хочу промедол колоть.

Опрокинув полный стакан крепкого пойла, великан расслабился и позволил спокойно себя зашить и перебинтовать. Необъятная грудь покрылась несколькими слоями бинта.

Неподалёку сидел Гренн и с ледяным спокойствием чистил ствол винтовки, патронов у него осталось не больше трёх десятков, все они сейчас лежали на разостланном одеяле. А Ник, сердечно поздоровавшись с ходоками, прошёл в дом.