Александр Янтер - На суше и на море - 1978

Пытаюсь завести двигатель. Безуспешно. Возвращаюсь в камбуз, снова берусь за наведение порядка. Вместо завтрака — кусок шоколада. Только и делаю, что подбираю, вытираю, выбрасываю. Набив доверху два ведра, вылезаю на палубу.

Небо — угрюмое, пасмурное — низко нависло над морем. Качает ужасно, но ветер ослабел — сейчас не больше 8–9 баллов. По-прежнему по морю бегут огромные волны, но какие-то они понурые, менее ожесточенные, и вчерашних цветов — зеленого, оливкового — сегодня на видно. «Полонез» беспомощно перекатывается с волны на волну, как скорлупка, потерявшая управление. При каждом крене кажется, что вот-вот водопад обрушится на палубу и захлестнет ее, но в последний момент корпус выпрямляется и фонтан брызг взлетает высоко вверх.

Если б можно было поднять паруса, отладить автопилот и бежать подальше от этого рокового места! Но паруса нельзя поставить без риска сломать мачту, нижняя часть автопилота сорвана, да и шторм пока не кончился.

Снова ныряю под палубу, чтобы взглянуть на барометр — 992 миллибара. Стоит и не шелохнется. Нужно подготовиться — если не к плаванию под парусами, так к новым кувыркам. А может, к тому и другому вместе. Пока же, порядка ради, обвожу ручкой вчерашнюю запись в журнале, а в графу «Вооружение яхты» начинаю поочередно вписывать повреждения:

сломана нижняя левая краспица грот-стеньги (вероятно, верхняя тоже);

разбит кормовой огонь;

погнуты стойки левого леера;

ослаблены бизань-ванты (почему?);

вырван грот-гик и сломан его вертлюг [13] Вертлюг — соединение гика с мачтой, позволяющее гику свободно поворачиваться. — Прим. перев . ;

релинг погнут и ударом гика вырван из палубы…

Переворачиваю страницу — на этой не хватает места — и продолжаю перечень: новые повреждения обнаруживаются ежеминутно. Исчезли, например, все вещи, находившиеся в кокпите и в тайнике возле люка, в том числе рукоятки лебедок, висевшие в специальных чехлах на стенах кокпита, мелкие инструменты. Как теперь поставишь парус, пальцем, что ли, крутить лебедку?

На некоторое время моим вниманием завладевает бизань-мачта. Она стоит прямо, хотя изогнулась как змейка. Ослабленный стоячий такелаж создает впечатление беспорядка и запущенности. А уж погнутый, отклонившийся назад флагшток — прямо-таки символ трагедии. С удовольствием сразу бы его снял.

Грот-мачта с виду пострадала сильнее. Указатели ветра на топе сломаны, краспица свисает вниз, но пока еще держится на металлических усах, запутавшись в вантах. Сама мачта, однако, нисколько не погнулась, и салинги, даже поломанные, сидят в креплениях и могут еще некоторое время растягивать ванты в соответствии со своим назначением. Если б еще не эта краспица…

После недолгих размышлений надеваю на ванты защелкивающуюся скобу фала и превращаю флагафал в контрафал — трос, с помощью которого можно заставить скобу скользить по вантам. Энергично выбираю фал, и скоба упирается в конец сломанной краспицы. «Качаю» кабестаном, и краспица начинает потихоньку ползти вверх. Еще дюжина осторожных движений, и, к моему удовлетворению, распорка водворяется на место.

— Можно плыть дальше! — кричу я облакам и чуть не слетаю с палубы, потому что коварная волна внезапно тряхнула «Полонез». Вытаскиваю из форпика трисель, самый маленький парус, устанавливаемый на мачте. Площадь триселя «Полонеза» — четыре квадратных метра, что достаточно ясно свидетельствует о моем уважении к шторму. Да и штормовой кливер по той же причине поставлен на внутреннем штаге, чтобы не перегружать излишне грот-мачту. Трисель подымаю при помощи стального фала, который тяну, обернув конец вокруг ладони.

«Полонез» устремился вперед. Я сижу за рулем, под ногами — клубок тросов. Раза два забегал вниз, чтобы записать в журнал показания лага и барометра, но «Полонез» не желает держаться на своем курсе больше чем полминуты. Пришлось плюнуть на записи. И вот я сижу, не сводя глаз с моря, и ищу в волнах ответа на вопрос: как плыть дальше?

Теперь мне видно, как ветер меняет направление с северо-западного на западное (надеюсь, компас не свихнулся, когда мы опрокидывались, и показывает правильно). Несущественное изменение ветра приводит к тому, что волны накладываются одна на другую, но это мало заметно. Лишь время от времени яхта получает размашистый пинок с одной стороны. Дальше за бортом интерференция волн выражается в неожиданном взрыве, происходящем в результате наложения двух водяных валов.