Александр Ильин - На суше и на море - 1977

Изменять сложившиеся условия на приокской Мещере надо с большим чувством ответственности за будущее.

В последние годы немало ведется разговоров о преобразовании Мещеры, о ее обновлении: возникло множество проектов, вроде бы способных превратить край лесов и болот чуть ли не в житницу России. В некоторых особо масштабных проектах предусматривается и повсеместное осушение топей, болот, и спрямление русел рек, и обвалование их берегов. Однако эти проекты с позиции будущего не всегда безопасны. Экологические биомы [1] Биом — совокупность видов растений и животных, составляющих живое население данного района. — Прим. ред . , создаваемые тысячелетиями, могут в какой-то степени утерять способность к самовосстановлению.

Но далеко не всякий лес полезно осушать, а тем более корчевать. Не всякое болото — эту «молодость планеты» — можно ликвидировать, тем более в районе, где годовое испарение воды больше, чем выпадает осадков. Не каждая речка станет сильнее и полноводнее после ее «регулирования». И еще: нужно соотносить затраты с результатами, отдачей. Осушение — дело дорогостоящее. Дешевле и доступнее сделать гектар песчаной пашни более продуктивным, чем создавать новую пашню на месте сведенного леса или бывшего болота.

Природа, которую с таким рвением некоторые люди стремятся «переделать», «обновить», сама давно подсказывает пути повышения плодородия земли. Это прежде всего обильное удобрение песков навозом, торфом, минеральными туками, известью; это осторожное осушение мелких торфяников и, наконец, облесение тех песков, которые по сю пору остались голыми, бесплодными и опасными для окружающих пашен, лесов и особенно для близких рек.

Такое улучшение недорого, выгодно, потому что через несколько лет повышаются урожаи зерна, картофеля, трав. Оно вдвойне целесообразно, потому что полностью сохраняет природу в ее первозданной красе и, таким образом, не отнимает у людей радости общения с ней.

Вот тому житейские примеры.

Под ногами песок, справа песок, слева песок и впереди на многие километры белый, желтоватый, сыпучий или слегка отвердевший под жесткой травой-щучкой. Все это огромное пространство в песчаных буграх было бы похоже на унылую пустыню, если бы не сосны, вечные спутники песчаных земель России.

Желто-зеленый прозрачный сосняк матерински заботливо укрывает бесплодные бугры, бросив ажурную тень на землю; он задерживает снега зимой, и в прохладной его тени потихоньку растут березовые кустарнички, осоки, даже осины. Ближе к осени в лесах вылезает бесчисленное множество маслят и белых грибов, если, конечно, перепадают дожди. Тогда в песчаном бору надолго устанавливается непередаваемо вкусный грибной запах.

Но лес укрыл далеко не все пески. Большие открытые пространства подступают к берегам речки Гусь, раздвигают лесные массивы; песок бугрится у самой Оки, и она делает здесь такую замысловатую петлю, словно шарахается от бесплодного, вечно осыпающегося берега.

Пески уходят вверх по Гусю и там, далеко от устья, теряются в темных касимовских борах.

И откуда только у природы нашлось для этих мест столько песка? Глядишь на семиметровую толщу его у размытого берега и дивишься: экий каприз далеких эпох! Невеселое в общем зрелище.

Потому и люди селились здесь не густо, деревни подбирались непременно к реке или лесу; видно, наши предки меньше всего рассчитывали на земледелие и предпочитали речной или лесной промысел, да еще траву по опушкам и низинам для прокорма скотины, которая здесь, между прочим, и грибами не брезгует.

Селились и над названиями своих деревень не больно мудрили, называли их Забелино, Беляево, Гиблицы, Погост… Белая земля, гиблые места.

Пробовали, конечно, пахать — сеять: крестьянину без этого нельзя, однако урожаи на вспаханном поле получались тощие. И оставляли песок, едва тронув сохой или плугом. Только на огородах и удавалось кое-что получить. Как-никак, а хлев рядом, весь навоз — куда же еще? — на огород.

Вот эти огороды с высокой и темной картофельной ботвой, с тугими кочанами поздней капусты и развеяли тоскливое настроение выпускницы сельскохозяйственного вуза, приехавшей работать в село Погост, где в начале 60-х годов на земле экономически слабых колхозов создали совхоз.