Александр Ильин - На суше и на море - 1977

И такие получились после борения воды и песка места вдоль Оки, такие живописные ландшафты, что глаз не оторвать!

К нашему счастью, и теперь еще стоят вокруг города Касимова леса, километров на двести к западу, почти до самой Москвы, еще шире и дальше к востоку, к Горькому, на север к Владимиру, на юг вдоль Мокши и Цны до Шацка и далее, хвостами вросшие в черноземную степь. А сам город Касимов, центр лесной мещерской стороны, с обличьем старорусским, с белыми храмами на высоком окском берегу и с мечетью поодаль, с садами, выходящими прямо в лес, с холмами, где дома стоят, как на лестнице, с обширной поймой правобережья, где глаз хватает километров на сорок по луговому разливу в темных перелесках, — сам Касимов удивительно красив, неповторим, сказочно-поэтичен, от него веет былиной.

У въезда в город по Рязанскому шоссе сооружена каменная стела, на которой можно прочесть слова: «Основан в 1152 году». Правда, тогда город-крепость назывался, как свидетельствует летопись, Городец-Мещерский, но в середине XV века получил нынешнее название по имени царевича Касима, союзника московского царя.

И всюду вокруг города леса… То молодые, щетинистые, буйно-густые, то подростковые, слитно шумящие на ветру, с клейкими от избытка соков стволами и робким еще подлеском, то, наконец, спелые, с устоявшимся запахом прели и грибов под темными кронами, таинственным сумраком на спуске в туманное болото или в темно-зеленую, папоротником заросшую низину, с храмовой красотой бронзовых сосновых стволов на песчаном взгорье, с вечной тишиной под кронами.

От этого мещерского центра леса идут во все стороны почти непрерывной зеленой завесой, лишь изредка расступаясь, чтобы дать место пашне, деревням, городам и болотам, уступить дорогу рекам. Леса внушают людям уважение, дают радость. Это естественная, не израненная топором красота мира, хранительница вод и чудодейственного смоляного воздуха, заветная лесная глухомань.

Если глядеть на них сверху, они очень разные по тону зелени — от темно-зеленого, где хвойные боры, до салатного, где по болотцу редко рассыпались березы. А реки, пропилившие лес во всех направлениях, — Мокша и Ермишь, Унжа и Пет, Гусь и Буша, Пра и Колпь, Тырница и Нарма, озера, по-оловянному тускло светящиеся под солнцем, — все они сверху кажутся темными, почти черными от лесного и торфяного настоя. Реки поражают скопированной с Оки удивительной извилистостью, озера — сложной конфигурацией берегов, кудрявой густотой смешанного леса по берегам, иной раз вовсе закрывающего воду.

Песчаные дороги по лесным просекам всегда сухи, но не всегда наезжены. На самых далеких устоялась особенная тишина. Колеи взялись жесткой травой, в низких местах поросли куртинками черной ольхи, березки и уже походят не столько на дороги, сколько на забытые тропы, ведущие к какой-то неведомой тайне, известной лишь одинокому лосю, затаенно вздыхающему в густом осиннике на болоте.

Все здесь наполнено видениями древней истории, сам воздух в лесу тихо-задумчив; поляны и одинокие корявые сосны на опушках, как и березовые рощи вдоль речек, полны невысказанных истин, похожих на добрые старые сказки. Огромные боровики истлевают под кронами деревьев; бормочут лесные ручьи, невидимые под кустами; от ручья на горку поднимается сосновая колоннада с вечной тенью на коричневой подстилке. Величав здесь смолистый полумрак, и чувствуешь, как глубоко дышит грудь, как доброта теснит все другие чувства…

Такая природа и воспитывала племя россиян.

Столица наша всего в трехстах километрах отсюда. Конечно, Москву не удивишь лесами: они благодатно окружают город, входят в него, называясь лесопарками, но это в сущности уже другие леса, одомашненные, пронизанные не смолистой тишиной, а громкими людскими голосами, шумом моторов. Тем не менее Москва может гордиться своей прекрасной зеленой опояской, очищающей городской воздух.

Приветливое Подмосковье, разлинованное шоссейными и железными дорогами на радиусы и зоны, вместе с полями, огородами и лугами служит людям не только местом отдыха, но и добротой своей земли, на которой выращивают овощи, картофель, хлеб, травы. Здесь труд мастеров переплавляется в молоко, мясо, ягоды и множество других продуктов. Подмосковные районы — этот ближний тыл большого города — можно поэтому безоговорочно назвать кладовой разного добра. Но Подмосковье знаменито, кроме всего прочего, еще старинными усадьбами, где жива сама история государства нашего, ландшафтами непередаваемой прелести, скромными, тихими, полными какой-то внутренней, не вполне еще разгаданной силы.