Геннадий Дмитриев - Настоящая работа смелых мужчин

— Помнишь Колю Клименко? — спросил майор, штурман российского «Ила».

— Который летал правым пилотом на Ан-26-том?

— Да, потом он переучился на Ми-8 и стал командиром эскадрильи на севере.

— Это редкость, когда летчики на вертолеты уходят.

— На «Анах» он еще бы долго в правом кресле катался, а тут уже через год стал командиром, а вскоре и эскадрилью получил, мы с ним еще майора вместе обмывали.

— Давно я уже его не видел, с тех пор как он на вертушки ушел, не встречал его больше.

— А я на севере с ним встречался, на одном аэродроме служили. А потом…

— Что потом?

— Да, потерялся он, где-то в Афгане. Сбили его, попал в плен. Говорят, видели его потом, вернулся, сейчас лежит в каком-то дурдоме.

— Да, всякое бывает.

Я вкратце рассказал свою историю, умолчав о том, что за штурвал сел прямо из сумасшедшего дома. В это вряд ли бы кто поверил. Рассказывал подробности того полета, говорил о госпитале, но ни слова о клинике доктора Вагнера я не сказал.

Тут же, на территории аэродрома разворачивался полевой госпиталь. Полковник медицинской службы, руководивший этой работой, оказался моим старым знакомым. Это был доктор Архангельский, Станислав Викторович, высокий, стройный, седеющий мужчина, с задумчивым выражением лица, граничащим с печалью. Тот самый доктор, начальник хирургического отделения военного госпиталя, который буквально собрал меня по частям после неудачного катапультирования с Су-11, и вернул в авиацию, к летной работе.

Встретиться и поговорить мы смогли только вечером, когда работы по развертыванию полевого госпиталя были завершены. Он пригласил меня в свой кабинет, оборудованный в салоне автомобиля, покрытого, бессмысленной с точки зрения практики, но являющейся непреложным атрибутом военных объектов, маскировочной сетью. Но у меня, привыкшего к военно-полевому быту, эта маскировочная сеть не вызвала ощущение дисгармонии, как и другие маскировочные сети на территории нашего лагеря, включающего военно-полевой госпиталь, палатки спасателей, штаб и узел связи.

Стемнело. Станислав Викторович шел впереди, освещая фонариком путь; заглушая пение цикад, стрекотали дизель-генераторы, обеспечивающие электроэнергией наше хозяйство. По лесенке мы поднялись в салон автомобиля, доктор включил свет. В салоне находился стол, кресло, две лавки-кушетки по бокам, да шкаф с медицинскими препаратами. Станислав Викторович достал из портфеля колбасу, хлеб, сало и флягу медицинского спирта, разбавленного родниковой водой, и настоянного на апельсиновых корочках.

Когда алюминиевые кружки с глухим звуком сошлись над столом в заздравном тосте, и приготовленная в полевых условиях настойка приятным теплом согрела наши уставшие тела, слово за словом потекла беседа встретившихся случайно, близких друг другу людей.

Я рассказал ему все, что приключилось со мной в этом странном городе, а так же о разговоре, подслушанном в состоянии клинической смерти. Доктор смотрел в пространство мимо меня, словно вспоминая что-то давно забытое.

— Да, — сказал он, — приходилось мне сталкиваться с таким явлением, когда пациенты, в состоянии клинической смерти, видят, как бы со стороны, события, что в операционной происходят. Известны подобные случаи в медицине. Думаю, это не бред, разговор врачей ты слышать мог. Но само содержание разговора, честно говоря, ставит меня в тупик. В области клонирования генетиками, действительно, получены значительные результаты. Но что бы так, за короткое время создать копию погибшего человека, ни о чем подобном мне не ведомо. В генетике я не специалист, но если бы что-то такое было, мимо бы не прошло, говорили бы об этом в научных кругах. Доктор этот, либо шарлатан, либо гений.

Станислав Викторович нарезал сало тоненькими ломтиками, положил их на хлеб и предложил мне.

— Вот попробуй, отличное сало, жена покупала, а она у меня в этом деле толк знает.

Откусив от своего бутерброда кусок, тщательно прожевав его, он продолжал:

— То, что произошло с тобой, не имеет к клонированию никакого отношения. По крайне мере к тому, что об этом известно мне. При репродуктивном клонировании ядро клетки с генами клонируемого организма внедряется в яйцеклетку и полученный таким образом эмбрион, вынашивается в теле матери в течение определенного природой для данного вида срока. Ни о каком быстром получении взрослой особи и речи не может быть.

— Так что же это было? Всего лишь бред моего больного воображения?