Геннадий Дмитриев - Настоящая работа для смелых мужчин

От Тангара до Дегира полет проходил спокойно, остались позади горы, доставившие нам немало неприятных минут, и под крыльями самолета расстилалась необъятная равнина, порытая лесами и степями. Отдав управление Жан Полю, я задремал под равномерный гул мотора.

И тут я снова увидел ее, она была одета в красное платье с отложным воротником, она смотрела на меня долгим, туманным взором, в печальных глазах ее застыла то ли слезинка, то ли капелька дождя. И я понял, что-то должно было случиться, она всегда появлялась тогда, когда мне грозила смертельная опасность, я знал, что сейчас она уйдет, растает во мгле, и я никак не смогу удержать ее.

— Кто ты? — тихо спросил я, не надеясь, что она ответит.

— А разве ты не понял еще? — неожиданно ответила она, она впервые заговорив со мной, — я — твоя судьба, твой ангел-хранитель! Ты не должен лететь туда, возвращайся назад, два раза я спасала тебя, на третий у меня может не получиться.

— И тогда я умру?

— Не знаю, но есть то, что бывает хуже смерти! А если ты умрешь, то умру и я, возвращайся, вернись, пока не поздно!

— Но я не могу вернуться, мы летим, чтоб спасти пропавшую экспедицию, они ждут нашей помощи, как же я могу вернуться назад?

— Ты никого не должен спасать, спасают тех, кто попал в беду.

Сказав это она повернулась и ушла, растаяла, растворилась, не объяснив ничего.

Я проснулся, оттого что изменился равномерный, убаюкивающий голос мотора, мы снижались для захода на посадку в аэропорту Дегира. Жан Поль посмотрел на меня, предлагая взять управление, но я еще не мог прийти в себя и сказал, чтобы он сам сажал самолет. В Дегире наш Ан-2 не вызвал ни у кого удивления, здесь, в этом забытом Богом краю приземлялись лишь легкомоторные самолеты.

Было уже поздно, все службы аэропорта были закрыты, и мы не смогли выяснить ничего по поводу радиомаяка, который должны были закупить друзья Жан Поля. Нас приютила маленькая, грязная гостиница аэропорта. Обшарпанные, с облупившейся краской стены и потрескавшиеся потолки с тоской и унынием взирали на нас.

— Да, ребята, — сказал Николай Иванович, — это вам не пятизвездочный отель международного аэропорта!

Я все думал, рассказать ли о том, что пригрезилось мне пока я спал, а может, это был вовсе не сон? И я решил, что рассказать все-таки надо, при нашей работе мы серьезно относились ко всему, что в обычной жизни просто сочли бы бредом, чертовщиной и суеверием. И я предложил взять по чашечке кофе в баре, через который проходил наш путь на второй этаж в свой номер. Предложение было принято.

Бар был таким же грязным и неуютным, как и сама гостиница, ободранные стены были расписаны неприличными надписями на самых разных языках, к большому моему удивлению, я нашел здесь и русские слова, употребление которых в обществе считается, по крайней мере, непристойным. Вокруг нас крутились две девицы, весьма сомнительного свойства, пытаясь как-то завязать знакомство. Какой-то местный ханыга, изрядно выпивший, что-то выкрикивал в наш адрес, явно нарываясь на драку, разговор не клеился. Рудольф выразительно посмотрел на ханыгу, и тот притих, сосредоточившись на созерцании содержимого своего стакана.

— Давайте, возьмем кофе, и пойдем в номер, — сказал Николай Иванович, — не хватало нам еще драки с местными алкашами.

Мы взяли кофе и направились к выходу, ханыга увязался было за нами, что-то бормоча нам вслед, но, зацепившись за столик, упал, и растянулся на полу.

В номере было спокойно, шум из бара почти не доносился. Я рассказал обо всем, что увидел во сне, и о том, что это было уже не впервые, и чем все это заканчивалось. Ребята задумались.

— Похоже, что нас предупреждают, — сказал Николай Иванович, задумчиво глядя в темное окно, — но о чем?

— Потусторонние силы, если и предупреждают, — ответил Жан Поль, — то никогда не говорят, чего следует опасаться.

Рудольф был настроем более оптимистично:

— Мы летим в неведомое. Возможно, нас ждет какая-то опасность, каждый из нас об этом думает. У Сережи эти мысли оформились в виде сна, и не более. Скорее всего, это только наши собственные сомнения.

Остальные, в том числе и я, оптимизма Рудольфа не разделяли.

— Что означают слова, — спросил Жан Поль, — о том, что спасать нужно тех, кто попал в беду? Что экспедиции профессора ничего не угрожает? Но если им ничего не угрожает, то что тогда может угрожать нам?

— Это в том случае, если мы найдем экспедицию, — сказал Николай Иванович, — ведь мы о них, практически, ничего не знаем, мы даже радиограмму получили не полностью.