Антон Перунов - Всадники

С сильным грохотом дверь неожиданно поддалась и тетка Клава метнулась вперед, загораживая Марицу своим телом. Сверху послышался топот, прогремел выстрел в тот момент, когда первый бандит ворвался в дом и тут же упал — пуля Павла попала ему в голову.

Второй, высоченный верзила, успел выстрелить сразу, и сзади послышался грохот от падения чего-то тяжелого. Мысль, что Павла убили, заставила девушку оцепенеть. Разбойник отшвырнул в сторону тетку Клаву, словно она была пушинкой, отчего та упала и, ударившись головой о порог кухни, затихла.

Марица наблюдала за всем этим как во сне, не в силах пошевелиться. Но вот здоровенный разбойник посторонился и она увидела Гамсунга прямо перед собой. Вид его был страшен. В руке окровавленная сабля, рубаха изорвана, под ней виднелась кольчуга. На лице была свежая рана, из которой продолжала сочиться кровь. И при всем этом он улыбался.

— Здравствуй, красавица! — Произнес он, не пряча торжества в голосе и взгляде. — Ждала меня, вижу. Ну так я здесь и горю от желания изведать твой поцелуй.

Марица задохнулась от ненависти и бросилась в сторону, но он легко перехватил ее за талию и прижал к себе. Сила его была так велика, что Марица не могла даже шевельнуться, и замерла, глядя в его лицо, которое оказалось совсем близко.

Жесткие губы атамана прижались на мгновение к ее губам, вызвав у нее волну отвращения.

Гамсунг засмеялся, но тут же оборвал свой смех, выпустил ее из рук.

— Прости, — с издевкой сказал он, — остальное потом.

Марица вспыхнула, размахнулась и со всей силы, какая у нее была, залепила ему звонкую пощечину. Разбойник отреагировал мгновенно, ответив ударом на удар. Девушку отшвырнуло на ступеньки. Щека горела, боли в спине и правой руке она почти не чувствовала. На глаза навернулись слезы, и она отчаянно закусила губу.

На мгновение в комнате повисла тишина, только слышно было как тяжело дышит атаман, глаза которого смотрели на девушку с ненавистью, даже более сильной, чем испытывала к нему она.

— Ах ты, дрянь, — произнес он сквозь зубы, — ничего, такие девки моим храбрецам нравятся, завтра же почувствуешь это. А я могу и сейчас…

И он, подняв саблю, которую все еще сжимал в руке, поднес ее к горлу девушки. Одно движение и ткань платья разошлась, обнажая плечо.

— Гамсунг, — неловко произнес за его спиной верзила, — там бой!

— Прочь все отсюда, — зарычал атаман, впившись загоревшимися глазами в побелевшую от страха Марицу.

— Русины режут наших, — не сдался бандит.

— А, русины! Что ж, придется тебе подождать, красавица! Уходим отсюда, быстро!

С этими словами, он резко схватил девушку за волосы и поднял с лестницы. Марице никогда не было так больно, глотая слезы она снова оказалась лицом к лицу с атаманом:

— Только дернись, и пожалеешь, что я тебя не убил, — прошипел он, и, схватив ее за руку, потащил из дома. Марица попыталась сопротивляться из последних сил, но добилась только того, что Гамсунг так дернул ее руку, что она упала. Не дав ей подняться, он проволок ее по ступенькам и только на земле рывком поднял на ноги.

— Нравится? — Спросил с хищной усмешкой. — Может, и не сразу тебя отдам.

— Пожалуйста, — прошептала девушка, ей уже было все равно, даже ненависть осталось где-то далеко. Все затопила боль во всем теле и смертельный страх. Ее передернуло, когда он провел рукой по плечу. Захотелось умереть прямо сейчас. — Лучше убей меня.

— Нет, — засмеялся он, — зачем? Может позже, когда всем надоешь. Сначала заставлю извиваться твое красивое тело в моих объятиях. Сегодня же станешь моей.

— Атаман, — вмешался верзила, — быстрей, наших режут! Акула убит!

— Что? — Проревел Гамсунг, оборачиваясь к нему. — Это невозможно! Живо найди моего коня.

Марица воспользовалась моментом, извернулась, укусив его за кисть и вырвала свою руку, но атаман тут же схватил ее за косу, лишая способности двигаться, и грязно выругался.

— Просто дикая кошка, — прошипел он, — но мне это нравится! Давай шевелись, дрянь. Не терпится мне уже.

Намотав ее косу на кулак, он потащил ее к выломанным воротам, туда, где шла схватка. Повсюду на их пути валялись трупы. Не смотря на боль, изнемогая от страха и унижения, Марица наконец услышала шум битвы, от криков, стонов, и предсмертных хрипов кровь леденела в жилах, она с трудом успевала бежать за Гамсунгом. Каждый раз, как она замедляла шаг, он жестоко дергал ее за волосы.

Почти ослепнув от слез, на грани отчаяния, Марица мысленно поклялась, что убьет себя, но не даст Гамсунгу овладеть ею. Но, понимая, что это смертный грех, она молила небо о случайной пуле и быстрой смерти, почти с угрозой обращаясь к Богу, что иначе исполнит свою клятву.