Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия [калибрятина]

- Есть, - он помедлил с ответом, явно испытывая большие сомнения в отношении непонятной личности.

- Серхео, сюда идут, - сказала Нарейса по-дарински, тихо прикрыв дверь.

- Прячьтесь под нары, туда заглядывают только утром, - Белозерцев порыскал взглядом, не понимая откуда доносится звук.

В коридоре забухали сапоги, рявкнули по-немецки: 'Спишь, скотина!'. Грохот падающего табурета, стоны избиваемого человека. Второй голос лениво увещевает: 'Генрих, прекращай, сапоги испачкаешь. Фройляйн Ханна не любит грязной обуви'. 'Ладно, пусть живёт. Чтобы утром всё было чисто. Понял, свинья?' Ещё один удар и шаги затопали по проверяемым комнатам. Снова ругательства, зуботычины направо и налево, вскрик смертельно раненного...

- Устали, суки, на нас пороху не хватило, - Зло выругался Белозерцев. - Теперь явятся к утренней побудке - ночную норму выполнили.

- Виктор Степанович, давайте помогу, - я вытащил лёгкое тело, придержал, пока кровь разбегается по венам.

- Затекает всё, - он словно извинялся за немощность истощённого организма. - Давайте познакомимся поближе, погибать то вместе. Побег, знаете ли, без жертв не обходится. Имею печальный опыт. Я начальник штаба пехотного полка, майор.

- Сфинкс.

- Годится, - он понимающе кивнул. - А ваш товарищ?

- Амазонка.

- Женщина? Никогда не слышал, чтобы в ОСНАЗ принимали женский пол.

- Товарищ майор, потом поговорим, если будет о чём.

- Да-да, идёмте, познакомлю с остальными командирами.

В углу коридора сидел окровавленный дежурный с сильно разбитым лицом. Потрёпанная гимнастёрка на груди покрылась бурыми пятнами.

- Сначала в третью, - майор тоном дал понять, что он имел ввиду.

Барак тихо гудел, ругался матом, переживая ночной визит истязателей. Во второй секции всхлипывающий мальчишеский голос кого-то спрашивал: 'За что они Колю, а? За что? Он всего лишь поднял руку...'.

Белозерцев вывел ко мне мужчину без знаков различия - средний рост, кавказский тип лица. Я сравнил с виденной фотографией и нашёл только общие черты. Тяжёлые условия жизни никого не красят. Не буду утверждать со стопроцентной уверенностью, что вижу сына Вождя.

- Яков Джугашвили?

- Да, - он ответил с упрямой решимостью, заиграв желваками на скулах.

- Шрам есть?

- Какой шрам?

- Двадцать шестой помните?

- Конечно помню.

- Поднимите гимнастёрку.

- Зачем?

- Шрам посмотрим, послеоперационный.

- Смотрите, мне не жалко.

- Вы кто?

- Я же сказал - Яков...

- На левой стороне груди отсутствует след от пули.

- И что? Все жить хотят, - вскинулся 'двойник' и тут же сник. - Все жить хотят.

Наш разговор прервало появление Белозерцева с двумя людьми примерно его возраста. Я предложил 'Джугашвили' вернуться в секцию и подумать, а сам присоединился к командирам.

- Товарищи, слушайте внимательно, дело касается ваших жизней. Просьба выполнять сказанное без оглядки на необычность происходящего. Сейчас в стене откроется дверь и люди спокойно, без суеты проходят в неё и сразу бегут прямо, в сторону деревьев. Двигаться строго между двух огней - это группа прикрытия подсвечивает путь.

- Остальные бараки? - угрюмо спросил крупный мужчина с пятном ожога на щеке.

- К сожалению, нет.

- Плохо, но понять можно, - второй, с хищным профилем, сверкнул холодным пристальным взглядом. - Показывайте вашу волшебную калитку.

- Повернитесь, - я кивнул им за спины.

- Товарищи командиры, - объявил Белозерцев после секундного замешательства. - Срочная эвакуация. Владислав Анатольевич, ваша секция ближе, вам и начинать.

Не знаю, какие слова услышали офицеры от старших по комнатам, но вбитая в учебных заведениях дисциплина, чувствовалась в отсутствии суеты. Люди молча исчезали в контуре перехода, помогая раненным.

- Виктор Степанович, уходите, здесь от вас ничего не зависит. Пока тихо, вы спокойно пройдёте оставшиеся двести метров до следующего перехода.

- Вышла только половина, как можно?

- Товарищ майор, вы нездоровы и в случае экстренной ситуации задержите остальных, а это чревато лишними жертвами.

- Убедили, - он протянул мне руку. - Постарайтесь вывести всех.

Чёрт, как медленно движется народ. В бараке набито человек двести, если не больше. Узкие проходы, скученность, хорошо хоть никто не толкается, создавая пробку. Осталось выйти последней партии из первой секции, Нарейса зашла во вторую комнату, проверить отсутствие людей. Хлопнула входная дверь, все замерли и тут же бросились вперёд, к близкой свободе. С улицы донёсся истошный крик: