Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия

— В принципе можно. Кристалл вставляется в другую ячейку и он снимает данные с носителя языка. Самому это делать не приходилось, но говорят, что процедура не очень приятная.

— Ничего, потерплю ради такого случая, а то из меня учитель совершенно никакой.

Мы прошли, в отведённую нам комнату, и принялись за эксперимент. Процедура оказалась настолько неприятной, что этот предмет срочно перешёл в разряд пыточных инструментов. Ощущения были такие, словно голова вот — вот взорвётся от избыточного внутреннего давления.

— Твою мать! — я обычно не говорю нецензурные слова при женщинах и детях, но тут сам бог велел выругаться от всей души. — Андрес, у вас, случаем, палачи не пользуются этой штукой?

— Нет, конечно. Зачем им это?

— А зря, очень действенное средство при допросах. Ну что, дорогая, — я обратился к Нарейсе, — теперь твоя очередь. Будешь изучать великий и могучий русский язык.

— Что-то мне боязно, — она испуганно посмотрела на обруч. — Ты так мучился.

— Прошлый раз нормально было? Да? Так что боятся нечего.

Осторожно одевая обруч на голову, Нарейса вся сжалась и крепко зажмурила глаза. Через пару минут расслабилась, лишь слегка поморщившись, а ещё через пять сняла 'Корону' и медленно произнесла, прислушиваясь к новым звукам:

— Совсем не больно, только чуть — чуть. Правда я чуть со страха не обос…

— Эй — эй, подруга, аккуратнее со словами. Наш язык хоть и могуч, но нужно выбирать, что и где говорить.

— Какие интересные и ёмкие у вас понятия, — она немного задумалась и выдала откровенно матерную фразу.

— Господи, научил на свою голову, — погрозил пальцем и предупредил. — Только не вздумай это произносить на людях.

— Вы сейчас о чём беседуете? — Андрес взял обруч и покрутил в руках.

— О том, молодой человек, что в приличном обществе похабными словами не разбрасываются.

— Может и мне его выучить, вдруг пригодится? — он с сомнением посмотрел на 'Корону', а затем сел в кресло решительно водрузил себе на голову.

Да, парень явно не рассчитывал на такой эффект. Нарейса с жалостью смотрела, как он скрипит зубами и стонет от сильнейшей боли, из под зажмуренных век даже побежали слезинки.

— Серхео, может нам снять с него эту чёртову хреновину?

— Нарейса, ты меня начинаешь вгонять в краску.

— А разве я неверно сказала?

— По сути — правильно, но сам выбор слов…ох, учить тебя и учить. Только снимать я опасаюсь, вдруг процесс прерывать нельзя?

Наконец всё закончилось, и на нас посмотрели покрасневшие, от перенесённого напряжения, глаза.

— Пи — пи — пи, как мне пи — пи — пи. Чтобы я ещё раз одел эту пи — пи — пи железку?

— Ну, подруга, как тебе высокомудрые перлы этого начинающего матершинника?

— Действительно, в нормальном обществе не покатит.

— Ты хотела сказать — не стоит употреблять?

— Да, но так короче и понятнее.

— Ой, я что-то не то сказал? — послышалось со стороны кресла уже на местном.

— Если бы мирса Эйнара это услышала, она бы отхлестала тебя по щекам и поставила в угол, коленями на горох.

— Вот чёрт, колданул, а всё равно не помогает. Пойду в ванну окунусь, — произнёс Андрес уже на русском, уходя из комнаты.

— Давай поваляемся, — Нарейса прошла к двери и задвинула щеколду.

— Здесь принято стучать, прежде, чем войти.

— А вдруг мы будем заниматься…любовью? Помоги расстегнуть эти долбанные застёжки.

— Неудобные.

— В этом случае — долбанные.

Я тоже скинул одежду и развалился на большущей кровати, следом запрыгнула Нарейса и улеглась у меня на груди, повозилась немного и, хитро прищурившись, произнесла:

— Мне так кажется, мирс Мирош, или ты готов выполнить…нахальное предложение мирса Деранго?

— Я думаю, мирса Мирош, не стоит огорчать столь хлебосольного хозяина, но доказывать ничего не будем.

Она рассмеялась и, уцепив меня за плечо, опрокинула на себя.

Утром нас разбудил осторожный стук в дверь и подобострастный голос управляющего, информирующий о том, что 'господа Деранго ожидают господ Мирош в малой столовой'.

— Вот видишь, засоня, как плохо жить без интернета и прочих зомбоящиков, — я откинул край одеяла и поцеловал сонное лицо Нарейсы. — Чуть солнышко встало, а местные уже на ногах. Труба их, что ли, зовёт?

— Какая труба? Я ничего не слышала, — она, зевая, потянулась, сбила одеяло ногами в комок и поднялась.

— Барышня, вы куда? Умывальня в другой стороне, — меня смех разобрал, глядя как Нарейса, с закрытыми глазами, тянет входную дверь на себя. — Или вам чем-то насолил бедняга Грайс?