Леонид Пузин - Надежда Град [СИ]

В несколько взмахов достигнув берега, Надежда Град стремительно бросилась по ведущей к Станции тропинке. Сто шагов, двести, триста — стоп! Женщина сходу вломилась в густые заросли усыпанного крупными цветами кустарника. До поляны, на которой расположилась Станция, оставалась не более пятидесяти метров, но ведущая к ней тропинка вдруг потерялась в непроходимых зарослях. Надежда Град, вся в цветочной пыльце и царапинах выбравшись из кустов, недоумённо огляделась: где мощёная известняковыми плитами тропинка, где стройные пальмы по её обочинам, где подстриженная трава газона, где, наконец, Станция? Вместо ухоженной территории, вокруг кряжистые древесные великаны да густой подлесок из незнакомых женщине кустов, лиан и прочей ни на что не похожей растительности — словом, дебри. Проблуждав в которых не меньше часа, отчаявшаяся Надежда рухнула на землю и бурно разрыдалась: Лёвушка, что ты наделал?! И где ты теперь — любимый?! Вообще — где все люди?! Неужели на Хроносе-2 она осталась в полном одиночестве?! Но — почему?! Ведь если Льву удалось воплотить в жизнь свои бредовые идеи, то на этой планете никому из людей не могло быть места! Ей — в том числе! Тем не менее, она здесь, а другие… нет! Станция, конечно, здесь! Просто из-за вдруг выросшего густого подлеска она не может её найти! Сейчас! Она отдохнёт несколько минут и обязательно найдёт людей!

Выплакавшись, Надежда Град смогла взять себя в руки и заняться планомерными поисками Станции — тщетно. Единственное, что удалось женщине после двух часов блуждания в почти непроходимых джунглях, это выйти на берег лагуны.

Волны, проникающие сквозь узкую горловину в коралловом рифе, по-прежнему лениво накатывали на широкий песчаный пляж, по-прежнему нестерпимо сияло солнце, в воде по-прежнему резвились разумные саламандры. Здесь, на берегу, Надежде на миг почудилось, что в мире ничего не изменилось, что стоит ей ступить на начинающуюся у раздвоенной пальмы тропинку и она через пять, семь минут придёт на Станцию, задаст ласковую трёпку своему ветреному любовнику и, простив Лёвушке его легкомыслие… увы! Ничего подобного быть уже не могло! Всё изменилось. Даже отсюда, с будто бы сохранившегося в прежнем виде пляжа, Надежда Град не могла не заметить, что прибрежные пальмы уже не те, которые она знала. Не говоря о поднимающихся за ними, увитых лианами лесных гигантах. И, конечно, начинающаяся на берегу тропинка никуда уже не ведёт — ибо нет Станции, нет людей, нет Лёвушки. А есть… а что, в самом деле, есть? Кажется, есть она, Надежда Град… Которую — совершенно непонятно почему! — этот мир не изверг из себя. Несмотря на то, что — теоретически — после удавшегося Льву эксперимента, она сделалась чужеродной этому миру. И, тем не менее, вопреки всем теориям, она здесь — на одном из сотен небольших, затерявшихся в бескрайних просторах Южного океана, островов. Отныне — единственный представитель вида Homo sapiens на Хроносе-2… а единственный ли?

Трепеща от смешанного с робкой надеждой предчувствия неудачи, женщина активировала вживлённую под кожу левого предплечья капсулу Мгновенной Связи — молчание. Находящаяся в девяти тысячах километров отсюда Северная Станция не ответила, а это могло означать только одно: в результате Лёвушкиного эксперимента — в полном соответствии с его бредовыми идеями — Северная Станция исчезла также как и Южная. Причём — вместе со всеми исследователями. В противном случае индивидуальная капсула МС автоматически отозвалась бы на вызов Надежды Град — будь её обладатель хоть без сознания, хоть даже мёртвым, ибо повредить капсулу МС чрезвычайно трудно, практически невозможно. И из всего этого следовало, что на Хроносе-2 она осталась единственной женщиной в радиусе двадцати семи световых лет.

Осознав своё полное одиночество, Надежда Град почувствовала такую тоску, что не смогла даже заплакать — какие слёзы, когда на расстоянии двадцати семи световых лет нет никого, кто бы мог их утереть? И вдруг…

— Нджда, тнг нна дна. Мна с тба.

«Надежда, ты не одна. Мы с тобой», — поняла женщина скрипуче щелкающую речь незаметно выбравшегося на берег и приблизившегося к ней Поля.

Благодарная Надежда Град коснулась ладонью плеча разумной саламандры и, почувствовав исходящие от неё волны дружелюбия и участия, немного приободрилась — действительно! Ох уж этот антропоцентризм! Страдая от обрушившегося на неё несчастья, она совершенно упустила из вида, что Homo — ещё не всё, что не менее важно — sapiens. Значит, в главном — в реализации интеллектуального потенциала — она не одна. И всё же… интеллект интеллектом, а душа душой! Не говоря обо всём прочем, смогут ли разумные саламандры удовлетворить её потребность в элементарном общении с себе подобными?