Оскар Кук: По кускам

Уорик поставил на стол бокал с вином, закурил, оглянулся по сторонам и, убедившись, что по-крайней мере в этом углу курительного зала никого не было, кроме нас, наклонился ко мне и, с присущей ему резкостью, спросил:

— Что случилось с Мендингемом?

Я был поражен: поражен тем более, что в этот момент разразилась ужасная гроза: небо прорезала молния, где-то прямо над головой ударил гром.

Я испуганно посмотрел на Уорика. Это выражение его лица было мне слишком знакомо: губы крепко сжаты, и уши, казалось, застыли в ожидании. Противоречить тут бесполезно: если он забрал себе в голову узнать о судьбе Мендингема, от него не отвязаться. Впрочем, нам все равно некуда было девать время.

И все же…

Именно такой дикой, штормовой, «поганой», как говорят моряки, ночью я и обнаружил Мендингема. Эта находка навеки врезалась в мою память, и каждая новая гроза возвращает меня в ту ночь.

— Что случилось? — переспросил Уорик. — Выкладывайте, я хочу знать. Мне срочно нужен сюжет, а идей — кот наплакал, тогда как они в нашем писательском ремесле — хлеб насущный. Давайте, давайте… — Его жест был красноречивее слов.

Я сделал ему знак пододвинуть стул поближе и попросил официанта наполнить наши бокалы. Тогда и только тогда я начал свое повествование.

— Я расскажу вам, Уорик, одну из самых ужасных историй, которые когда-либо были известны миру.

Он даже потер руки от удовлетворения.

— Настолько ужасную, — продолжал я, — что смысла нет брать с вас обещание никогда ею не воспользоваться. Уверен: вам не захочется сделать из нее рассказ. Вы помните Грегори?

— Да, одно время часто я его видел. Потом он куда-то исчез. У него была удивительно красивая, прямо-таки роскошная жена.

— Совершенно верно. Она-то и стала причиной всей этой загадочной истории.

Уорик засмеялся.

— Значит все-таки загадка была. Я так и предполагал!

— Да, но не такая, как вы думаете. Вы уехали за границу задолго до их бракоразводного процесса.

— Шерше ля фам! Я всегда считал Грегори слишком беспечным и хладнокровным, чтобы держать у себя под боком такую красотку. Он прямо напрашивался на неприятности.

— Возможно. Но, в конце концов, Мендингем был его лучшим другом.

— К тому же красавчик, с манерами и большой дамский угодник.

— Все это так, но это не оправдание. Мендингем был и моим другом тоже, но в данном случае его вина налицо. Просто некоторые вещи делать нельзя.

— Например?

— Например, заниматься любовью и сбегать с женой твоего лучшего друга, даже если она несчастлива со своим мужем.

Уорик присвистнул.

— Так вот что стало причиной всей этой истории? — скорее подтвердил, нежели спросил он.

Я кивнул, и он продолжил:

— Меня удивляет не столько это, как то, какого черта Мойра вышла замуж за Грегори? Он всегда казался мне странным типом: не человек, а какая-то медицинская энциклопедия, но при этом был самым холодным и расчетливым из всех, кого я знал, а уж я перевидал немало народу. Вы когда-нибудь наблюдали за ним в операционной?

Я вздрогнул. Он задал мне этот вопрос с присущей ему неожиданностью. Я даже подумал, не знает ли он больше, чем хочет показать, и одновременно перед моими глазами с удвоенной четкостью предстала та ужасная финальная сцена, когда… но я забегаю вперед.

Я отхлебнул виски с содовой. Уорик заметил мое возбуждение и улыбнулся.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Рассказывайте, как хотите. С этого момента я постараюсь вас не перебивать, но ради Бога, пусть в вашей истории будут напряжение и темп, а пока в ней огня немногим больше, чем в поэзии Теннисона.

Боже упаси меня спорить с этими горе-журналистами — некогда людьми почтенной профессии, — пробавляющимися сегодня торговлей сенсационными товаром, и поэтому я промолчал.

Признаться, мне и самому хотелось сбросить с души этот камень, эту зловещую тайну, которую до сей поры хранил в одиночестве: странно, но слухи о ней почему-то не проникли в печать. Устроившись поуютнее в кресле, насколько то позволяли жутковатые воспоминания и бушующая гроза, я начал:

— Грегори наметил экспедицию, в самое сердце голландского Борнео, одного из тех немногих мест на земном шаре, которые действительно все еще можно считать белыми пятнами. Ему очень хотелось найти одно первобытное племя туземцев: говорили, что они живут на деревьях, даже, якобы, имеют хвосты не меньше десяти сантиметров длиной и до сих пор занимаются людоедством. Он собирался поехать один, то есть без Мойры. Такое путешествие было не для нее.