Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

— Прекрасно! С этим пока все. Если бы вы хранили таблетки, собираясь продать их наркоманам или совершить убийство, тогда ответственность была бы серьезней. Но раз вы только принимали их сами, наказание сведется лишь к нескольким встречам со мной. Но я, разумеется, хочу знать, почему вы их принимали. Тогда мы вместе придумаем что-нибудь, чтобы вы, во-первых, придерживались в дальнейшем квоты, во-вторых, вообще избавились бы от привычки к наркотикам.

Его взгляд скользнул по страницам досье, присланного из медицинской школы.

— Вы начали с барбитуратов, через несколько недель перешли на дектроамфитамин, потом опять вернулись к барбитуратам. Бессонница?

— Я сплю хорошо.

— Но вам снятся дурные сны?

Пациент испуганно взглянул на врача. Простое совпадение.

— Что-то в этом роде, — хрипло сказал он.

— Мне было нетрудно догадаться, мистер Орр. Мне обычно шлют людей, жалующихся на кошмары. — Он улыбнулся. — Я специалист по снам. В буквальном смысле. Онейрологист. Сон и сновидения — моя область. Рискну высказать следующую версию: при помощи фенобарбитала вы пытались подавить сны, но обнаружили, что привыкание к наркотикам все более снижает их эффект, а затем и совсем снимает его. То же самое с декседрином. Поэтому вы чередовали их. Верно?

Пациент напряженно кивнул.

— Почему промежутки между приемами декседрина становились все меньше?

— Я стал нервным.

— Я думаю. А последняя комбинация чуть не свела вас с ума. Сама по себе она не опасна. Но все равно, мистер Орр, вы занимались опасным делом.

Он помолчал, желая усилить эффект сказанного.

— Вы лишили себя снов.

Пациент снова кивнул.

— Пытались ли вы лишить себя пищи или воды, мистер Орр? Пытались ли вы не дышать?

Он продолжал говорить добродушным тоном, и пациент печально улыбался в ответ.

— Вы знаете, что сон необходим не меньше, чем еда, чем вода и воздух. Но понимаете ли вы, что просто сна недостаточно, и что вы нуждаетесь также и в сновидениях? Лишенный сновидений, ваш мозг начинает подводить вас. Вы делаетесь раздражительным, не способным сосредоточиться — знакомо вам это? И дело не просто в декседрине. Замедленная реакция, забывчивость, безответственность, склонность к параноидным фантазиям и в конечном счете все-таки сны! Наркотики не в состоянии избавить вас от сновидений, разве что убьют вас. Например, крайний алкоголизм ведет к состоянию, называемому центральным мчелиполизисом. Оно смертельно. Так вот такое же повреждение подкорки вызывается отсутствием сновидений. Заметьте, не отсутствие сна! От отсутствия специфической стадии сна, стадии «ж», периода сновидений. Но вы не алкоголик и не погибли, из чего я заключаю, что наркотики подействовали на вас лишь частично. Поэтому: а) вы в плохой физической форме от частичной потери сновидений и б) вы зашли в тупик. Так что же завело вас в тупик? Страх дурных снов, вернее, того, что вы называете дурными снами. Можете вы рассказать мне что-нибудь об этих ваших снах?

Орр колебался.

Хабер открыл было рот и снова закрыл его. Он слишком хорошо знал, что собирается сказать этот человек, и мог сказать это за него. Но они должны были сделать шаг вместе. Он не должен делать его сам. В конце концов, весь разговор был лишь предварительным. Единственная его цель — помочь принять решение, что делать с пациентом.

— Я думаю, у меня кошмаров не больше, чем у других, — сказал Орр, рассматривая свои руки. — Ничего особенного. Просто я боюсь снов.

— Дурных снов?

— Любых.

— Понятно. Знаете ли вы, отчего начался у вас этот страх? Чего именно вы боитесь, стараетесь избежать?

Орр не ответил, он продолжал смотреть на свои руки, угловатые красные руки, неподвижно лежащие на коленях. Хабер решил чуть-чуть подтолкнуть его.

— Вас смущает иррациональность, необъяснимость сновидений? Может, их аморальность?

— Да, как будто… Но по особой причине. Видите ли, я…

«Вот где собака зарыта! — подумал Хабер, глядя на эти напряженные руки. — Бедняга. Несуразные, может быть, непристойные сны, и комплекс вины из-за них».

— Вы мне не верите…

Случай был тяжелее, чем он думал.

— Человек, изучающий сновидения, не очень связан понятиями веры и неверия, мистер Орр. Я не пользуюсь этими категориями, они мне не подходят. Не думайте об этом и продолжайте. Я слушаю вас.

Не слишком ли покровительственный тон? Он посмотрел на Орра и на мгновение встретился: с ним взглядом. «Какие прекрасные глаза», — подумал Хабер и удивился, потому что красота тоже не принадлежала к числу используемых им понятий. Зрачки голубовато-серые, чистые, почти прозрачные. На мгновение Хабер забылся и посмотрел в эти ясные, ускользающие глаза, но лишь на мгновение, так что странность этого поступка не была зарегистрирована его сознанием.