Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

— А может, этот эффект вызван машиной?

— Нет.

Он уже пытался стимулировать мозг Орра, посылая запись одного из этих пиков, но в результате получалась мешанина прежних снов, во время которых усилитель зафиксировал пик, и нынешнего. Но не стоило упоминать о неудачных экспериментах.

— Теперь, когда он глубоко погрузился в свой сон, я выключаю усилитель. Сможете ли вы определить, когда я его выключил?

Она не смогла.

— Мозговая буря продолжается. Смотрите на эти линии. Так бывает и у других пациентов, ничего нового. Вы видели исследовательские возможности усилителя? Никакого влияния на пациента, кроме приведения его мозга в нужное врачу состояние. Смотрите!

Она, конечно, пропустила пик. Наблюдение за ЗЭГ требует практики.

— Он все еще видит сон и расскажет нам о нем.

Больше Хабер не мог говорить. Он чувствовал: движение, приход, изменение.

Женщина тоже почувствовала это. Она выглядела испуганной. Сжимая тяжелое медное ожерелье, как талисман, она в ужасе и отчаянии посмотрела в окно.

Он не ожидал этого. Он считал, что только он сможет ощутить изменение.

Но она слышала, как он внушал Орру содержание сна, она, как и он, была в центре, стояла рядом с видящим сон и подобно Хаберу видела в окно, как исчезают башни и как рассеиваются огромные пригороды, как туман, как дым. И город Портленд, который до чумы населял один миллион человек, теперь, в годы Восстановления, имеет всего сто тысяч. Подобно всем американским городам, в нем множество развалин. Видны мосты над рекой, старое сорокаэтажное здание первого Национального Банка, а далеко за ним, над всем — строгие бледные горы.

Она видела, как это произошло, хотя он не допускал и мысли, что инспектор департамента тоже увидит изменения. А значит, он и сам в сущности не верил в них, в реальность снов Орра, хотя был свидетелем их, в страхе и замешательстве, не менее десятка раз, хотя он видел, как лошадь превращалась в гору, как одна реальность сменяет другую. Хотя он уже месяц испытывал и наблюдал мощь мозга Орра, он все еще не верил в происходящее.

Весь сегодняшний день с момента прихода на работу он ни разу не вспомнил, что неделю назад он не был директором Орегонского онейрологического института, потому что такого института не существовало. Но с прошлой пятницы такой институт существует уже восемнадцать месяцев, а он его основатель и директор, и так оно и есть — для него, для всего персонала, для коллег из Медицинской школы, для правительства, субсидировавшего институт. Он полностью, как и все они, принял эту новую реальность. Он подавил в себе воспоминания о том, что до последней пятницы все было не так.

До сих пор это был наиболее успешный сон Орра. Начался он в старом кабинете за рекой, под проклятой фотографией Маунт-Худа, а кончился здесь, и он был при этом, видел как меняются вокруг стены, как меняется мир, и забыл об этом, настолько прочно забыл, что даже не подумал, что ведь третье лицо, посторонний, тоже может увидеть это.

Что сделает эта женщина? Поймет? Сойдет с ума? Что она сделает? Сохранит ли обе памяти, как он, подлинную и новую, старую и подлинную? Нет, скорее всего, она вмешается, приведет других наблюдателей, полностью испортит эксперимент, нарушит все его планы.

Он должен остановить ее любой ценой!

Он обернулся к ней, готовый к насилию, сжимая кулаки. Она стояла неподвижно как истукан, коричневая кожа посерела, рот открыт. Она была ошеломлена и не могла поверить в то, что увидела за окном. Не может и не поверит.

Напряжение несколько отпустило Хабера.

Глядя на нее, он скоро убедился: она настолько поражена, что стала неопасной. Тем не менее нужно было действовать быстро.

— Он поспит еще немного, — сказал Хабер.

Голос его звучал почти нормально, разве что немного более хрипло, чем раньше. Он понятия не имел, что скажет дальше, но продолжал говорить: все, что угодно, лишь бы не молчать.

— Сейчас я оставлю ему короткий период с-сна. Прекрасный вид, не правда ли? Эти восточные ветры — божье благословение. Осенью и зимой я по месяцам не вижу гор, но когда облака расходятся, они тут как тут. Прекрасное место Орегон, наименее опустошенный штат. Он не очень эксплуатировался до Катастрофы. Портленд лишь начинал расти. Вы местная уроженка?

Она ошеломленно кивнула.

— А я из Нью-Джерси. Загрязнение окружающей среды становилось ужасно, когда я был ребенком. Сколько сил пришлось вложить в очистку Восточного побережья после Катастрофы! Невероятно! Очистка еще продолжается. Здесь же перенаселение и загрязнение среды не успели еще нанести большого ущерба, если не считать Калифорнию. Экосистема Орегона почти не затронута.