Пол Корнелл - Времяточец - Откровение

— Я не одинокий, — всхлипнул Чед. — Я сильный.

Ангел согласилась и сказала ему, что к нему все относятся несправедливо. Другие дети должны были его любить, потому что он крутой и знает классные анекдоты. А затем она спросила, не хочет ли он отправиться в приключение.

Чед согласился, и она сказала, что скоро пришлёт за ним кого-нибудь. Тот, кого она пришлёт, на самом деле плохой человек, с которым Ангел воюет; но пока этот человек спит, Ангел может заставить его делать то, что было нужно ей.

Чед подумал, что это круто.

А тем временем ему разрешалось обращаться как угодно плохо с глупыми детьми, которые смеялись с него. Они не были такими важными, как он. Чед знал, что это правда. В частности, была одна девочка, которая его очень раздражала. Что же, у Ангела были на неё планы. Она шепнёт ему о них завтра на ушко.

Ангел сдержала своё слово, но всё было не совсем так, как это представлял себе мальчик. Ангел иногда говорила за него и заставляла его что-то делать до того, как он соглашался. Когда он не слушался, она вызывала у него боль.

Он посмотрел на неподвижную Эйс. Было в этом и хорошее. Он нажал большим пальцем на спинку металлического насекомого, и у того включился огонёк передатчика. Зазвучало бульканье передаваемой информации.

Сознание Эйс угасало на ветру.

Наконец, звук затих. Существо зажужжало и посмотрело на мальчика, ожидая следующего задания. Бойл оторвал ему крылья, кинул его на пол и растоптал его, хохоча.

Раздражённый внезапной болью, Доктор утёр пот со лба. Боль прошла так же внезапно, как и возникла. Он протянул руку к консоли.

Эйс плыла в потоке всплывающих пузырьков, поднимающихся из тёмной пучины в сердце водоворота. Но она плыла не в воде, а в словах, в языке. Вокруг неё были фразы и смыслы, и иногда казалось, что она часть течения, что её ощущение себя лишь гребень волны, которая сейчас обрушится на пляж и исчезнет, снова смывая её в абсолютное ничто.

— Вселенная больше не ньютоновская, — сказало море, — а подвержена синхронности, основанной на очень плотной паутине на первый взгляд не связанных друг с другом событий.

‘Knights and squires, doctors and dicers-’ [6] Фраза из книги Вальтера Скотта «Певерил Пик».

‘You're twisting my melon, man!’ [7] Строка из песни группы «Happy Mondays».

Со словами являлись и образы, несмотря на то, что у неё не было глаз, чтобы видеть их. Образы говорящих голов, символы, изображения богов. Они все бурлили и сливались, произносили что-то и исчезали.

Приходилось напрягать память, чтобы удерживать целым представление об Эйс, но ей было не привыкать драться за своё имя, от Дорри к Дотти, от Дотти к Дороти, от Дороти к Эйс. О том, кем она есть, она узнавала в постоянных испытаниях, и она не собиралась расстаться сейчас со своей индивидуальностью ради этого соблазнительного ощущения общности.

Бывало, она просыпалась посреди ночи и слышала звуки из-за стены, думая о том, что может быть ей лучше пойти завтра в школу и полюбить эту глупую музыку, глупую девчачью одежду, просто ради того, чтобы подружиться с кем-то. Но всегда что-то в ней отговаривало её от этого.

И вот снова этот выбор, в более откровенной форме. Она может страдать от боли и вины как Эйс, или же она могла сбежать в толпу слов и стать ничем, плавающим нигде.

Ну ладно, боль так боль.

В языке бурлило какое-то движение, как будто что-то рождалось или что-то уносило домой. Впереди была точка замерзания — то ли библиотека, то ли словарь — и язык этого очень боялся, поэтому на мгновение Эйс тоже испугалась. Но затем она услышала сопровождавшие эту точку слова: «Импульсивный, идеалист, готовый рисковать своей жизнью ради благого дела… Ненавидит тиранию и притеснение… Никогда не сдаётся… Никогда не бросает… Верит в добро и борется со злом… Хотя он часто попадает в ситуации, где много насилия, по натуре он мирный. Ему не свойственны ни жестокость, ни трусость».

И Эйс знала, что в этом было что-то большее, чем она, что-то, что было ей ужасно, до боли небезразлично. Что-то, что никогда не будет частью толпы. Символом этой потрясающей доброты была роза непередаваемого цвета; роза, покрытая шипами, которые могли колоть и ранить любого, кто к ней слишком близок.

Эйс схватила эту розу и держалась, чувствуя, как её личность снова наполняет её: воспоминания, запахи, вкусы и древние, полузабытые детали.

Она посмотрела на появившуюся перед ней её руку. Розы не было, не было и ран от неё.