Саймон Хоук - Гамбит Айвенго [litres]

– Но пойдет ли Исаак на это? – сказал Хукер.

– Я его уговорю, – сказала Ребекка. – Конечно же, он поймет, что такой поступок принесет ему больше пользы, и если Уилфред попал в беду, то мы должны попытаться ему помочь. Если бы король Ричард действительно был справедливым и благородным, как ты говоришь, возможно, он относился бы к нам добрее своего брата Иоанна.

– Если вы поможете Айвенго, то поможете королю Ричарду, – сказал Хукер. – И вы увидите, что король не окажется неблагодарным.

– Я сейчас же пойду и поговорю с отцом, – сказала Ребекка.

После ее ухода Хукер вздохнул и с тоской посмотрел на еду, которую она ему принесла. У него внезапно пропал аппетит.

Морис де Брейси и Брайан де Буа-Гильберт медленно ехали с небольшим эскортом по дороге, ведущей через лес к Торквилстоуну. Оба пребывали в хорошем настроении. Солнце стояло высоко, высок был и их дух. Де Брейси собирался устроить еще один банкет, чтобы отпраздновать свой новый статус господина усадьбы в Торквилстоуне. Они пробыли в дороге уже несколько часов, когда наткнулись на необычную сценку.

Это был Исаак Йоркский и его свита, вернее, то, что было его свитой. Испытывая недостаток в вооруженных спутниках, способных обеспечить верность охраны и носильщиков, Исаак был ограблен собственными наемниками. Он заплатил им половину суммы авансом, оставшуюся часть он должен был отдать по прибытии в целости и сохранности со своими товарами в место назначения, но эти люди посчитали, что половина суммы их вполне устраивает – к тому же им не придется рисковать наткнуться в лесу на разбойников. Они увели его лошадей и большую часть имущества, но им пришлось за это заплатить. Хукер уложил троих из них, пока сам не был ранен. Представившаяся Де Брейси и Буа-Гильберту сцена состояла из трех трупов с торчащими в них кинжалами, сидящего на земле Хукера с ухаживающей за ним Ребеккой и Исаака, стоявшего посреди дороги и причитающего.

– Это тот еврей, Исаак Йоркский, – сказал де Брейси, – и эта женщина – его дочь, которой одетый в белое саксонский рыцарь оказал честь на турнире. Человек, который с ними, мне неизвестен.

– О, благородные рыцари, – запричитал Исаак, подбежав к ним и заломив руки, – сжальтесь над бедным евреем, которого ограбили и бросили на этой безлюдной дороге. Нанятые мною носильщики сбежали, сгинули с моим скарбом, оставив меня и мою дочь на милость лесных разбойников! Конечно же, ваш христианский долг – остановиться и оказать помощь таким, как мы, ведь…

– Пес неверного, – сказал Де Брейси. – Ты нам говоришь о христианском долге? Ты, представитель проклятой расы, что убила нашего Спасителя? Какое мне дело до того, что тебя ограбили, тебя, который стольких разорил своим лихоимством?

Исаака словно молния ударила.

– Нет, нет, доблестные лорды, я не хотел вас обидеть! Пожалуйста, не оставьте нас без помощи, бедных и несчастных путников! Он ухватился за стремя Де Брейси. – Нам надо добраться до Йорка, и если только…

Де Брейси отбросил его ударом ноги.

– К черту тебя и все твое племя! Считай, что тебе повезло, что я не задавил тебя за то, что ты посмел ко мне прикоснуться!

Буа-Гильберт протянул руку и коснулся плеча де Брейси.

– Держи себя в руках, Морис. Давай не будем торопиться, чтобы не упустить возможность. Еврей богат. Разве не будет нашим христианским долгом избавить его от неправедно нажитого имущества? Почему бы нам не доставить его в Торквилстоун и там заставить заплатить выкуп за свою свободу?

Кровь отлила от лица Исаака, и, хотя его рот закрывался и открывался, он не мог издать ни звука.

– А действительно, почему? – сказал Де Брейси. – И раз уж мы нашли эту собаку вместе, то можем разделить приз.

Буа-Гильберт улыбнулся.

– Я предложу тебе сделку, Морис. Бери эту падаль себе и делай с ним, что хочешь, чтобы вырвать из него его богатство. Что касается меня, то я претендую только на то, чтобы красивая еврейка согрела мою постель в Торквилстоуне.

– По рукам, – сказал Де Брейси.

– Нет! Нет! – закричал Исаак. – Умоляю, возьми меня и делай со мной, что хочешь, но пощади мою дочь! Не позорь беспомощную деву! Заклинаю тебя, не доводи ее до гибели и унижения! Она – образ во плоти моей покойной Рахили, последний из шести залогов ее любви! Неужели вы лишите овдовевшего отца единственного оставшегося утешения? Неужели вы осквер…

– Что ты дергаешься, как скулящая шлюха! – сказал Де Брейси, наклонившись и нанося Исааку мощнейший удар по голове.