Майкл Муркок - Кочевники времени [Роман в трех частях]

Помимо всего этого, существует здесь еще несколько отелей, менее роскошных, чем Ольмейера, пара-другая лавок, хижин и строений, имеющих отношение к крошечной железной дороге, доставляющей руду на пристань. Самому городу принадлежат три больницы, из коих в двух работают только местные. Я употребляю слово «местные» весьма вольно: когда тридцать лет тому назад люди, основавшие компанию «Уэлланд», осели на острове, они не нашли здесь вообще никакого коренного населения; все рабочие были доставлены сюда с полуострова и прежде всего из Сингапура. На холме южнее гавани и в стороне от города возносится резиденция официального представителя, бригадного генерала Бленда; к зданию примыкают казармы, где разместился маленький гарнизон местной полиции под командованием верного слуги Короны, старшего лейтенанта Оллсона. Над этим собранием роскошной штукатурки гордо развевается «Юнион Джек» — символ защиты и справедливости, которые он гарантирует всем жителям острова.

Если не слишком много значения придавать бесчисленным приглашениям в гости к другим англичанам, большая часть коих в состоянии говорить только о горных выработках или делах своей религиозной миссии, то на Роув Айленд не так-то много способов занять время. Имеется любительская театральная труппа, которая ежегодно на Рождество устраивает представление в резиденции официального представительства Англии, и своего рода клуб, где можно поиграть на бильярде, если вас пригласил туда кто-нибудь из более давних членов (меня раз пригласили, но играл я довольно скверно). Ежедневные газеты из Сингапура, Саравака или Сиднея успевают состариться, по меньшей мере, на четырнадцать дней, прежде чем попадут к вам в руки; «Таймс» — от четырех до шести недель, а что до иллюстрированных еженедельников или ежемесячных журналов с родины, то они устаревают в лучшем случае на добрых полгода, пока вы наконец сумеете пробежать их глазами. Эта запоздалая озабоченность актуальными новостями двухнедельной свежести, разумеется, в высшей степени подходит для отдыха, особенно если вы потерпели крах. Почти невозможно всерьез тревожиться по поводу войны, которая произошла за месяц или два до того, как вы о ней прочитали, или расстроиться из-за сотрясений на бирже, улаженных на минувшей неделе. Тут поневоле расслабишься. В конце концов вас лишают возможности принимать участие в том, что стало уже историей. Но когда душевные и телесные силы вновь вернутся к вам, то вы очень скоро поймете, какая невыносимая скука томит вас. Именно это открытие и навалилось на меня спустя два месяца. Я начал лелеять дурные надежды: а вдруг на Роув Айленд что-нибудь произойдет? Взрыв на шахте, землетрясение или даже восстание цветных рабочих. Хоть что-нибудь.

В таком-то настроении я и бродил по порту и смотрел на ход погрузочно-разгрузочных работ. Длинные ряды кули уволакивают с пристани мешки с рисом и маисом или втаскивают контейнеры с фосфатом по сходням к грузовым трюмам, чтобы наверху опрокинуть свою ношу и засыпать руду в трюм. Исполненный изумления, смотрел я на то, как довольно много женщин выполняют здесь работы, которые в Англии — не то чтобы даже не считались подходящими для женщин; в Англии никому бы даже идея в голову не взбрела, что женщина вообще в состоянии приняться за такое! Некоторые из этих женщин были очень молоды, встречались почти красивые. Шум поднимался оглушительный, когда в гавани разгружался хотя бы один корабль. Кишели голые коричневые и желтые тела, потные на испепеляющей жаре, и только ветер, прилетающий с моря, смягчал немного немилосердное пекло.

В один из таких дней я снова гулял по порту, отобедав в отеле Ольмейера (где я жил), и наблюдал, как к пристани прокладывает себе дорогу пароход. Он громко гудел, разгоняя суетящиеся поблизости джонки. Как многие пароходы, бороздящие эту часть океана, был он устойчивым и обладал наружностью, от изящества весьма далекой. Борта судна были покрыты шрамами и явно нуждались в свежей покраске. Члены экипажа, преимущественно оборванцы, выглядели точь-в-точь малайскими пиратами. Я видел, как капитан, пожилой шотландец, бессвязно гавкал в мегафон, а его боцман-метис исполнял среди моряков презабавный танец. Это была «Мария Карлссон», которая доставила нам продукты и, как я надеялся, почту. Наконец она причалила, и я протолкался между кули в надежде, что мне привезли несколько писем и журналов — их должен был прислать мне из Лондона брат.

Читать дальше