Сергей Григоров - Очарование Ремиты [СИ]

— Это грустная история, мой мальчик. Твоя мать была очень красивой и доброй, но несчастной женщиной. Она была одним из лучших альпинистов Ремиты и погибла почти сразу после твоего рождения, без надлежащей страховки пытаясь взобраться на Пик Радости. То было поистине черное время нашей истории. Неожиданно произошел сход лавины, и многометровый слой камней и снега накрыл сразу большую группу скалолазов — Элеонору Ремитскую, супругов Цезийских и Шойских, графиню Миркову… Ужас.

— Несчастной вы называете ее потому, что она погибла молодой?

— Нет, не только поэтому. Она, наверное, единственная из известных мне женщин, отрицательно воспринимала Олмира Обаятельного и согласилась выйти за него замуж только под давлением Служителей и своего рода. Я это точно знаю, так как училась с ней в одном классе и некоторое время была ее самой близкой подругой. Насколько мне известно, она всю жизнь тяготилась обществом твоего отца и супружескую обязанность делить с ним ложе считала тяжелым бременем…

— Расскажите, пожалуйста, каким он был, мой отец, — попросил Олмир главным образом для того, чтобы изменить тему разговора. — Я, к сожалению, не видел ни одного портрета как его, так и мамы.

— Ты обещаешь стать очень похожим на него, когда вырастешь. Я вижу в тебе отцовские глаза, метающие ярко-голубые молнии в моменты душевных переживаний. Те же непокорные темные волосы, подверженные ранней седине. Чуть припухшие чувственные губы и удлиненный подбородок. Физически безупречное тело, постоянно словно находящееся в напряжении, в готовности к немедленному действию. Одним словом, оболочка великолепна. А наполнение, должно быть, и того краше…

Олмир заметил, что в зал торжественно вошли те Служители, которые брали у него кровь на анализ. Однако большинство присутствующих, занятых своими делами, не обратило на вошедших никакого внимания. Потерянно потолкавшись, Служители подошли к канцлеру и с большим почтением что-то стали говорить ему. Тот слушал, одновременно просматривая бумаги.

Анна Михайловна меж тем продолжала говорить как ни в чем не бывало:

— Твой отец был настоящим королем, то есть необыкновенным человеком. Украшением и движущей силой любой компании. Интереснейшим собеседником. Самородком, мгновенно перенимающим любое ремесло. Он великолепно владел всеми разрешенными видами оружия и не раз в поединке доказывал свое превосходство самым грозным противникам. Он, вероятно, очень любил твою мать и после ее гибели никому не предлагал свою руку и сердце. Все разговоры во дворце о бывшей королеве были строжайше запрещены — таким образом он чтил память о ней. При этом, однако, он не отказывался от женского внимания, не вел монашеский образ жизни. Под его напором падали самые неприступные бастионы. Недаром он получил прозвище Обаятельный. Он был сладкой погибелью всех женщин, лучшим любовником, о котором слагались легенды. Кстати, именно на этой почве он поссорился с герцогом Луонским, скуки ради отбив у того его давнюю фаворитку. Эта история достойна отдельного рассказа. Дело было так…

— Внимание! — вдруг закричал канцлер противным тонким голосом. — Слушайте официальное сообщение. Прошу вас, господа. Только покороче, у нас на сегодня еще масса дел.

Один из Служителей вышел на середину зала и, показывая на Олмира, сказал:

— Хранители крови признают этого человека сыном покойного главы Дома Медведя короля Олмира Четвертого. Его Совершенство, не имеющее количественного выражения, выше, чем у всех его предков, и безусловно попадает в Конечную зону.

Надо бы выяснить, что такое «Совершенство» и «Конечная зона», подумал Олмир. Опустив в смущении голову, он не заметил, как Служители вышли, и к нему подскочил канцлер.

— Давайте побыстрее завершим формальности, — громко сказал Борис Краев, — и дадим присягу этому мальчику.

Почему-то «этот мальчик» сильно резануло слух, и Олмир, рывком поднявшись, сказал:

— Извините, пожалуйста, я очень устал с дороги. Разрешите мне провести эту… процедуру как-нибудь в другой раз. Все произошедшее в последние часы так ново для меня… Я бы хотел вначале свыкнуться со своим королевским саном.

— С саном герцога Сеонского, — не моргнув глазом поправил его канцлер. — Правильно, Олмир, что Вы отказались принимать присягу у своих ближайших подданных. Дело это утомительное. Отдыхайте, пожалуйста. Я осмелюсь также посоветовать Вам отменить званый ужин с наследницами герцога Кунтуэского и графа Бюлова. Девочки тоже сильно устали и, как только что мне доложили, пребывают в полнейшей растерянности по поводу выбора надлежащих случаю нарядов.