Олег Дивов - «Если», 2016 № 04 (247)

Моа— вымерший отряд птиц, обитавших в Новой Зеландии. Некоторые достигали гигантских размеров. Не имели крыльев (и даже их рудиментов).

Тарпан— вымерший предок современной лошади. Еще в XVIII–XIX веках был широко распространен в степях ряда стран Европы, южной и юго-восточной европейской части России, в Западной Сибири и на территории Западного Казахстана.

Иными словами, наиболее вероятный сценарий позднеплейстоценового кризиса — «сверхубийство» со стороны верхнепалеолитических охотников на фоне ослабивших популяции мегафауны колебаний климата.

Существует огромное количество указаний на то, что классический «первобытный» охотник, живущий в «гармонии с природой» (весьма относительной) и связанный массой ритуалов и запретов, — это сравнительно очень поздний персонаж и, очевидно, порождение именно кризиса верхнего палеолита. Психология докризисного охотничьего хозяйства была принципиально другой.

Уже архантропы/эректусы (самым известным представителем которых является яванский питекантроп) специализировались на охоте на крупную дичь, при этом состав костных останков на стоянках указывает на целенаправленное уничтожение молодняка, который был самой легкой добычей. Средний возраст горных козлов, съеденных в гроте Лазаре, — 5 месяцев. Среди костных остатков носорогов на стоянке Таубах 55,496 принадлежали 2-3-летним носорогам, 1696 — взрослым, 12,696 — старым. Неандертальцы продолжили эту традицию. В трех культовых пещерах — Вильдкирхли, Вильденманнлислох и Драхенлох — кости молодых пещерных медведей составляют от 41 до 80 %. При этом ситуация для истребляемых видов усугублялась развивавшейся специализацией — так, на Кавказе кости пещерных медведей составляли от 90 до 98 % процентов. В итоге популяция пещерных медведей резко сократилась еще до вторжения человека современного облика.

Около 100-40 тыс. лет назад сформировались основные ноу-хау, позволявшие обеспечить максимальную эффективность палеолитической экономики: охота на как можно более крупную добычу; в рамках предпочитаемого вида — охота на молодняк; специализация на 1–3 видах, позволяющая отточить охотничьи навыки до автоматизма. При этом промысел велся без попыток нормирования, в любые сроки, включая сезон выкармливания и размножения. Вряд ли стоит уточнять, что это никак не способствовало выживанию промысловых видов. Однако ситуация оставалась терпимой, пока среда сохраняла стабильность, а охотой занимались примитивно оснащенные и не слишком «креативные» эректусы и неандертальцы.

Тем временем на Евразию надвигались люди современного типа. Начав свой победоносный марш около 40 тыс. лет назад, они немедленно вызвали первую, пока локальную волну вымирания. Причины этого были прозрачны — сохранив охотничью этику предков, они значительно усовершенствовали орудия и тактику охоты. Итог впечатлял. Так, у подножия обрыва рядом со стоянкой Солютре найдены останки от 50-100 тыс. диких лошадей. Близ стойбища Амвросиевское кострище найдены следы гигантской единовременной бойни — тысячное стадо зубров было загнано в овраг и полностью перебито.

В случае избирательной охоты кроманьонец демонстрировал уже знакомые нам предпочтения. Так, из 109 мамонтов, найденных на стоянке Межирич на Украине, молодняк составлял 83–85 %, а старые животные отсутствовали. При этом факторами давления являлся не только прямой «террор». Как минимум, существенное значение имело выжигание растительности, отпугивание от водопоев и пастбищ, разрыв ареалов.

Между тем горы добычи, сытость и относительный комфорт стимулировали рост населения, гораздо более быстрый, чем принято считать типичным для палеолита. По некоторым оценкам, в благоприятных условиях общины могли увеличиваться на 1,4 % ежегодно и удваивать свою численность за 50–70 лет. Неплохой иллюстрацией этого тезиса является история заселения Америки — изначально весьма немногочисленная волна переселенцев смогла в весьма сжатые по «доисторическим» меркам сроки (порядка тысячи лет) освоить 41,5 млн квадратных километров, при этом параллельно в Северной Америке исчезло 75, а в Южной 80 % мегафауны.

Рост населения и быстрый, по меркам каменного века, технический прогресс в сочетании со своеобразной охотничьей этикой привели к тому, что первые признаки кризиса мегафауны обозначились еще до конца ледникового периода. В Австралии она была в основном истреблена ДО перестройки климата. Популяция мамонтов в Западной Европе резко сократилась уже 30 тыс. лет назад на фоне практически неизменных условий. Массово истребляемый пещерный медведь исчезает на Урале 25 тыс. лет назад, в Европе — тотально — 22–24 тыс. лет назад, причем совершенно независимо от конкретного ландшафта. Еще раньше — 28 тыс. лет назад — исчезает пещерная гиена, у которой, вероятно, не брезговали отбирать добычу. Выжившие виды ощутимо уменьшаются в размерах — довольно обычное следствие давления на популяцию. Затем наступила резкая смена климата, обрушившая популяции системообразующих для мамонтовой фауны животных, — и комбинация охотничьего прессинга и климатических колебаний оказалась фатальной.