Николай Ютанов - «Если», 2017 № 01 (248)

— Не надо про депрессию, — тихо попросила Ольга, сморщив нос.

— Извини, я забыл…

Ольга посмотрела на Виктора и после долгого молчания сказала:

— У моей сестры тяжелая форма депрессии. После смерти отца мать заболела, сестра сильно переживала, присматривая за ней, пока я училась. Сейчас сидит на таблетках…

— Разве это болезнь? — спросил Виктор. — Я думал, вроде плохого настроения. На сейнере у нашего старпома тоже бывала депрессия, если рыба не шла. Так он черного перца в водку бухнет, стакан ввинтит и снова бодрый такой, веселый.

Ольга только махнула рукой, а Зельдин пояснил, что тяжелую депрессию водкой не вылечить, поскольку в таком состоянии всё не в радость и ничто не доставляет удовольствие.

— Ангедония, — сказал Ольга. — Лечащий врач так это назвал.

Виктор сочувственно покачал головой. Раз есть название, значит, есть и болезнь.

— Дядя Вася советует поменять жилье, но мать не хочет.

«Причем здесь жилье?», — хотел спросить Виктор, но тут Зельдин стал рассказывать о влиянии ландшафта и архитектуры на здоровье. Он рассуждал об эмпирике геомантов, о взаимодействии ландшафта на психотипы этносов, о том, что вид из больничного окна на цветущие растения приводит к росту числа выздоравливающих, а на глухую стену — наоборот. Рассказал Зельдин и о статистике, которую собирал покойник в поисках взаимосвязи между архитектурными комплексами в больших городах с психическими заболеваниями и самоубийствами.

— И нашел? — удивился Виктор.

Неужели из-за кривой стены или грязной кляксы на фасаде кто-то наложит на себя руки? Зельдин пояснил, если речь идет о статистике, то отклонения могут быть как в сторону уменьшения от усредненного параметра, так и увеличения. Все факторы, в том числе невербальные команды, учесть невозможно.

Ольга загрустила, а Зельдин спохватился. Это идеи Никиты, который из любой мелочи мог составить теорию заговора. Когда началось массовое использование строительных принтеров, Демченко выступил против. Пугал хакерами. Мол, взломают систему заправки картриджей, влезут в программы управления, изменят компоненты, например цементирующих реактивов. А испарения от стен начнут воздействовать на психику, а то и на рождаемость.

Подобных страшилок, добавил Зельдин, в сети хватает. Хотя после одного выступления Никиты начали копать и вскрылось, что некий комбинат использовал просроченные картриджи и добывал песок для бетона из карьера рядом с могильником химических отходов. Головы тогда летели, как кегли, и сроки шли с глубокой конфискацией.

Под негромкий говор Ольга клюнула носом, зевнула, извинилась и вытянулась в кресле. Виктор сказал, чтобы дверь открыли на условный стук, а он пока сходит за припасами.

Дети из веревки и доски устроили качели. Между рядами на таких же веревках сохнет белье, кто-то визгливо ругается сразу на десяти языках, кто-то поет на арабском, большие лопасти в вентиляционной дыре над потолком втягивают дымы из жестяных труб самодельных жаровен. У лестницы сидел смотрящий с короткой трубкой в зубах, рядом на грязном бетоне лежал пьяный негр — судя по цвету и запаху лужи, в собственной моче. На ярусе кипела жизнь, и никто вроде бы не страдал ни от какой депрессии.

В ближайшей лавке набрал еды. Нашел точку скупки. Молодой таджик вывалил десяток навигаторов, выбрал старый, с тусклым дисплеем, и гарантировал только один звонок. Взял за него, как за новый. Когда Виктор вернулся к контейнеру, створка двери оказалась полуоткрытой. Ругнувшись, дернул ее на себя, нырнул внутрь и прижался к стене. Ольга спит. С лязгом захлопнул дверь.

— А!.. Что! — Ольга вскинулась и жалобно сказала: — Господи, как голова болит!

— Где дядя Вася? — спросил Виктор, опуская пакеты на пол.

— Не знаю. В сортире, наверное, — со стоном поднялась и, пробормотав, «мне тоже надо», поплелась к двери.

— Подожди, я с тобой.

Ольга хихикнула, но тут же скривилась, прижав пальцы к вискам.

В санблоке Зельдина не было. Вернулись в контейнер.

— Надо ждать, — сказала Ольга.

— Подождем, — согласился Виктор.

— Аптечку в офисе забыла. У тебя от головы ничего нет?

Виктор кинул ей упаковку анальгетика, задев боковой кармашек аптечной сумки. Вывалилась костяшка «цзю» и отскочила от пола в щель между матрасом и кирпичами. Присев, сразу её нашел. И не только её. Дотянувшись до аэрозольного баллончика в черно-желтую полоску, Виктор осторожно вытащил его и обнаружил, что к нему знакомым цветастым платком примотан круглый предмет, тоже знакомый аж со времен пограничной службы.