Журнал «Млечный Путь» - Млечный путь № 3-2012(3)

До этих пор остается необъяснимым апокрифическим феноменом, что каждый из апокрифов Станислава Лема проходил это превращение ненарушенным (и с ходу брался за иски, диатрибы, резкие объяснения исполненных предсказаний). ТКО выдвигают тезис — поддерживая его многими примерами из настоящего и посмертного творчества Лема с «Футурологическим конгрессом» и «Ловушкой для саламандры» во главе, а также аргументами «Кацушима Индастриз» в деле «Единственного Лема» — словно бы именно эта специфика умственной конституции Лема, которая отвечает за исключительный способ его оценки действительности и необычность литературного творчества, давала ему возможность на «переход посуху Стикса солипсизма». Другими словами, Станислав Лем, как модель разума, представляет образец духовной стабильности, необходимой при «выходе из матрицы», своеобразную машину для логичного «разбора мира», а ракеты, роботы, физики, космогонии, романы, эссе и статьи, все это — это единственно соответствующие последствия, свободные выходы из устойчивого разума.

Если ТКО правы (а ведь это можно проверить на практике), то юридическая война между пост-Лемами еще приобретет силу. Также как вовремя запатентованный ген иногда стоит миллиарды, так и соответственно защищенная нейронная структура наверняка может составлять фундамент настоящей империи. И этот корень индивидуальности Лема был бы, собственно говоря, бесценен, если бы его удалось ввести в массовую продажу как когнитивный эквивалент убика.

Сориентировавшись затем в своей реальной жизненной ситуации, краковско-венский апокриф нанял специализирующуюся в казусах post hominem юридическую фирму «Шмидт, Шмидт и Дзюбек» и обрушился на Университет Карла Рупрехта в Гейдельберге залпом из свыше семисот исков о нарушении прав личности и краже интеллектуальной собственности.

В этот момент в игру включились также наследники Станислава Лема in homine , доказывая, что все творчества апокрифов Лема очевидным образом является производной структуры разума Лема, как таковыми производными являются и сами эти апокрифы.

Однако адвокаты «Шмидт, Шмидт и Дзюбек» не без основания аргументировали, что учитывается только наиболее непосредственный автор, иначе каждый родитель или учитель мог бы приписывать себе авторство произведений ребенка и ученика, а этого закон не позволяет. Поэтому для авторства произведений не имеет значения, кто и из чего построил творческий разум.

А как в таком случае поступать с непроизвольными плагиатами, с которыми мы здесь раз за разом имеем дело? Когда идеальный апокриф Лема создает сейчас слово в слово точно такой же роман «Солярис», как тот, что возник в 1959-60-х годах, то приобретает ли он тем самым все права на текст, включая права на экранизации и участие в распределении уже черпаемых от них прибылей? Но ведь нет! А что делать с произведениями «отклоненных» апокрифов, модифицированных? Или театральные пьесы, которые гейдельбергский пост-Лем написал в эмиграции в Австралии (эмиграции внутренней, то есть также сымитированной) и которые уже поставили на нескольких сценах, а одну («Ревизию») уже переработали для игры в виртуальной реальности — они представляют собственность МАТЦГ, краковско-венского пост-Лема или также наследников Лема in homine ?

После апелляций дела шли во все более высокие инстанции европейской юрисдикции, ставя судей перед необходимостью беспрецедентных решений. Университет в Гейдельберге, видя, в какую кабалу он загнал себя, принял, в конце концов, решение единым ударом отсекающее от него всякую ответственность: он обратился к суду с просьбой об эмансипации своего апокрифа Лема. Очевидным образом в следующем действии в этой баталии Станислав Лем предъявил иск самому себе.

Надо признать, что, несмотря на все, он сохранил при этом чувство юмора. «Не знаю, что делать. Если бы я хотя бы мог сказать “плохо мне”, это было бы не самое худшее. Не могу также сказать “плохо нам”, ибо только частично могу говорить о собственной персоне». Он слал себе письма (перехватываемые и публикуемые фанклубами вражеских апокрифов), полные изощренных язвительностей и предложений межлемовских союзов, основанных на рассуждениях в соответствии с теорией игр о прибылях и убытках для отдельных стратегий сотрудничества / конкуренции.

Единственный истинный Лем

История еще больше осложнилась после принятия в Каире в 2057 г. расширения капштадской конвенции, определяющей безличностные ( non homine ) сознательные сущности. Апокрифы представляют отражение реально существующих людей — почему, однако, это должно было делать их исключительными? Переходим от биологии к цифровым состояниям, ибо именно так произошло это в истории Homo sapiens — ведь разве функция, представляющая спираль, ПРОИСХОДИТ из панциря улитки, если улитка была перед математиками? Или же все совершается наоборот: это биологическая, материальная реализация функции представляет производную вневременного нематериального идеала?