Николай Грошев - Рассказы [СИ]

— Ну, я пойду. Засиделся тут у тебя.

Удача встал. Бюрер тоскливо всхлипнул и протянул ему что-то скомканное в ладони. Только этот дурацкий помпон и было видно.

— Нет-нет, оставь. — Мягко отстранил он протянутую руку мутанта. — Это тебе подарок.

Бюрер всхлипнул, в этот раз очень уж громко. Застонал, будто от боли и громко топая, убежал в другую комнату. Удача решил, что пора сваливать — вряд ли удобней момент представится. Но не успел. Едва подошёл к порогу, как мутант выскочил из второй комнаты, шумно пыхтя и тряся своим толстенным брюхом. Удаче стало не по себе, когда огромная туша понеслась прямо на него. Этот трясущийся жир — видел он вчера, какой это на самом деле жир. Бюрер, наверное, мог кулаком эти бетонные стены насквозь прошибать. И что он задумал сейчас? Может, решил напасть?

Бюрер затормозил прямо перед сталкером и, завывая-постанывая, стал тыкать ему в лицо, чем-то маленьким и блестящим. Удача взял предмет в руки. Челюсть пришлось подбирать рукой, да и к стене привалиться плечом, а то, чего-то ноги, отказали.

Он держал в руках «Феникса» — за этот артефакт, как-то целый лагерь до зубов вооружённых сталкеров, атаковали сразу две банды. Куча народу полегла, что бы заполучить «Феникса». Потому как стоил он: всё, что Удача тут в тайнике держал, рядом с этим, покажется просто шелухой.

— Спасибо! Спасибо! — Счастливей всего мира сразу, воскликнул Удача, и крепко пожал руку бюрера. Будучи в не бывалом восторге и ещё немного пьяный, он даже обнял бюрера и похлопал его по спине: только на улице осознав, кого он обнял по-дружески крепко. — Спасибо!

Бюрер, неуверенно топтался и странно как-то, пыхтел. Удача не был совсем в этом уверен, но ему показалось, что уродливое лицо покраснело, и, кажется, от смущения. Через секунду бюрер натянул на себя шапочку с помпоном и вроде бы радостно заулыбался. А Удача, не помня себя от счастья, смотрел на артефакт, в своих руках, перевязанный простой пенькой, но перевязанный бантиком.

Он покидал Припять, впервые по-настоящему счастливый: впервые, с тех пор, как попал в Зону. Удача не зря звался так: ему всегда везло…

Солнце сегодня светило ярко, как-то даже жизнерадостно, что ли. Казалось, этот день освещён самим небом и там, у самого солнца, в бескрайних небесах всего мира, кто-то празднует, отмечает этот день. Сухая прошлогодняя трава, только-только вылезшая из-под снега, мёртвая трава, почему-то вовсе не казалась мёртвой. Она тоже тянулась к солнышку, будто она просто устала и замёрзла за долгую зиму, и вот, теперь проснулась, скинула оковы и набирает силы, что бы в скорости позеленеть и стать подлинным украшением леса. Всего этого аномального леса. Правда, вот сейчас в этот мартовский день, трудно было назвать лес аномальным. Нормальные деревья. Может, чуточку сильнее искривлены, чем в обычном лесу за Кордоном, но и всё. Ну, кое-где, лишённые листьев ветви, облеплены невесомыми комками Жгучего Пуха. Правда, после зимы он стал таким бледным и худосочным, этот Пух, что его даже немного жаль. Но стоит глянуть на ветви, на которых зимовал Пух, как сразу поднимается настроение. Почки на ветвях набухли, иногда слезятся клейким соком, а иные уже и вовсе раскрылись, выпустив пока мокрые, маленькие, трогательно хрупкие листочки. Пройдёт неделя-две, и на этих ветвях будет шуметь целая масса зелёных-зелёных листьев. Целые горы листьев! Весна — чудесное время года, в любом месте, даже в таком проклятом как Зона.

Редкий лес закончился, и она очутилась на краю полянки, огибаемой лесом в виде неровной подковы. Дальше полянка переходила в обычный луг — зеленеющий, возвращающийся к жизни после долгой зимы. На полянке тоже была молодая трава, она так же просыпалась от зимнего сна и, пробиваясь сквозь остатки прошлогодней травы, сухие ветки, так же стремилась к солнышку. Но кое-чем этот пяточек земли отличался от всего остального весеннего мира Зоны. Цветы. Возвышаясь над низенькой травкой, вверх тянулись десятки самых разных цветов. И как же невыразимо красивы они были!

Сталкер, прожжённый этим местом до самых костей сталкер, чьё лицо нельзя было назвать красивым, впрочем, как и привлекательным, из-за немного звериного выражения вечной настороженности, замер на краю леса, затаив дыхание. Сталкер, на лице которого, оставили свои подписи слепой пёс — рваный шрам изуродовал изгиб нижней челюсти слева, и химера — от виска, проходя под глазом, к верхней губе тянулся рваный шрам, который пытались сшить как можно аккуратнее, но без особых успехов. О нём говорили, что он ходит по Зоне только один, что чувствует Ее, и Она его любит за это, что однажды он сумел в одиночку, без оружия одолеть зомби. Немногие верили. Кое-кто знал, что из оружия у сталкера кое-что всё же было — широкий армейский нож. Но вот совсем редко верили, когда этот сталкер представлялся. Однажды, даже чуть не убили, после того как он назвал своё имя.