В Бирюк - Вляп [СИ]

А зачем они? Какой «новый дом»? Киев-то построили и ладно.

Есть на Чёрном море местность такая — Беломорье. Не на севере Руси, а на севере Чёрного моря. Во всех договорах с Царьградом указывалось, как и кому там рыбу ловить. Видать, немало днестровцы там рыбки брали, если цареградские рынки так лихорадило, что и кесарям об этом думать приходилось. Нет ничего.

Про то, как «принял дары и отдал им…» — в летописях есть: эпизод государственной истории, раздел — межгосударственные договора. А вот про то, как горели города и веси, как, сжигая свои поля, свой же хлеб уходили на север, как их перехватывали… Кого зарезали, кого в полон угнали, кто пробился — ушёл.

Это не государственная история — народная. Быдловская. Не любят здесь вспоминать об этом.

А в моё время, в моей России о Приднестровье кто вспоминает? Как июньской ночью румынские батареи били по кварталам новостроек. Очень удобно наводиться по белым платьям — выпускной вечер в школах. Как бежали через мост обрюхатившиеся мужики-ополченцы. Кто в трениках и в майке на голое тело, кто в костюме с галстуком, кто уже в «партизанской» гимнастёрке, с калашами и ППШ… Как пришёл и потом лёг почти полным составом добровольческий батальон…

Вспомнился человек, который мне об этом рассказывал. Где-то ночью, в тамбуре какого-то «весёлого». Как стояли у него в глазах слезы, когда он вспоминал земляков своих. Смолян, что там остались… Смоленцы…

В моем времени Поднестровье устояло, а здесь — нет. Может, потому что Смоленск здесь уже был, а вот подмоги…

А потом пришёл в Приднестровье генерал Лебедь и велел всем «выйти из сумерек» или убираться во тьму.

Здесь тоже был свой лебедь. Но другой — тотем половецкий.

Всё накрыл… Поганые…

И вот Олешье — последнее окошко.

Ростик — великий князь киевский Ростислав Мстиславич — велел полкам собираться. Пойдут киевские дружины в лодейный поход. Пробивать очередное окно в Европу. Точнее: хотя бы проход до следующей двери — до Босфора. Так ведь и Пётр дырку недалёкую прорубил — только до Зундов.

И мой идёт, Хотеней Ратиборович. Со своей боярской дружиной. Подарков, поди, привезёт. А, может, и нет — какие с разбойников прикрасы? Живой бы вернулся… А то… А то мне тогда — хана безвариантная.

«Княжна персиянская» боярыне в хозяйстве не нужна. А вот малёк, который её изображал — просто опасен.

Дело-то задумано как обман одного из княжьих ближников.

Ножом по горлу. Как кузнеца. Или в куль да в воду — Днепр вот он. Получается, что мне не только надо Хотенея как-то особенно ублажить, а ещё и чтоб он живым из похода вернулся.

Молиться, что ль, начать? Или с ним в поход напроситься? А толку? В сече мечами махать — от меня пользы… Разве что по дороге занятие будет — «снимать напряжение с чресл молодеческих». Ага, на лодии полной гребцов…

Хотеней пропустил одно воскресенье: «Ой там такой спор из-за межей был! Говорят, аж до крови смерды сцепились. Кабы не господин — поубивались бы». Потом второе: «в Вышгород ускакал. Лодии там добрые есть для похода и недорого».

Я ждал и учился. В кириллице 43 буквы. «Буки» с «ведями», как я когда-то боялся, складывать не придётся, поскольку у «буки» числового значения нет. Разве что, «веди» с «глаголем». Или с юсом малым. Вы «большой йотированный юс» представляете? Во-от… А здесь этим пишут.

А потом вдруг прибежала служанка:

— Княжну персиянскую господин к себе требует! Бегом!

— Куда?!

— Дык… в баню. Хи-хи. Быстро. Хи-хи…

Сборы по тревоге. Короткий спор: одевать чулочки или нет? — Да. «Лучше перекланяться, чем недокланяться» — давняя русская мудрость. Никаб на голову и рубаху подлиннее на плечи под паранджой. Юлька корчажку со смазкой в руки суёт, Фатима за шиворот тянет, служанка хихикает да подгоняет.

На случку — бегом. Резвенько-резвенько…

Добежали до бани, вдох-выдох, под взглядами пары ухмыляющихся мужиков — сам-один внутрь, в предбанник.

Оп-па… А там полно народу, человек 15. Все уже выпившие, разгорячённые. Они тут что, групповуху задумали?! На мою тощую задницу?!

Ё! Мы ж так не договаривались…

Ванька! Ты здесь рабёныш, с тобой никто ни о чём и никогда договариваться не будет.

— А, вот она, княжна персиянская, которая самому Хотенею уд заворотила!

— Не заворотила, а на место пришила. Это у него прежде завернут был, только до дерьма и доставал, а теперича и до матки достанет.