Майкл Коуни - Р26/5/ПСИ и я [сборник]

Мэнди на лужайке не было. Сразу после обеда она вновь испарилась в неизвестном направлении. Надо признать, мне ее не хватало. Пускай мы виделись довольно редко, зато общаться с ней было легко и приятно, и даже остальная компания уже не казалась такой уж несносной. Но и Мэнди не избежала влияния жары: в последние два дня заметно сникла, все надежнее скрывая свои мысли. Если поначалу я воспринимал ее как открытую и искреннюю девочку, то теперь мое мнение начало меняться. Мэнди была настоящей загадкой.

Я подал Гере не помню какой по счету напиток, а в ответ получил изображение неба.

— Похоже, будет гроза, — облегченно и с каким-то странным возбуждением заметила она, — наконец-то вздохнем свободней.

Свинчик выглядел сегодня особенно жалко. Дряблая белесая кожа приобрела огненно-красный оттенок, обещая мучительную боль от солнечного ожога. Бог знает, зачем человек вообще раздевался! Вряд ли ему удалось бы пробудить страсть в супруге своими тучными телесами, милосердно прикрытыми плавками в крупный цветочек.

Смуглый от природы Джим обгореть не боялся. Сейчас он лежал, с легкой ухмылкой глядя на грозовые тучи, наползающие со стороны горизонта. Что-то очень интимное промелькнуло между ним и Герой, но так быстро, что я распознать не успел.

На лужайке появилась запыхавшаяся Мэнди. Свернула с дороги и прямо по траве направилась к нам. Легкая белая рубашка соблазнительно липла к телу, подчеркивая контуры юной груди. Девушка перехватила мой взгляд, и ее огромные карие глаза на миг вспыхнули осознанием своей женственности. Затем она обернулась к любителям горячительных напитков.

— Свинчик! — Волнение и непритворная забота плюс красноречивая картинка: полусваренный омар шевелит клешнями в предсмертной агонии. — Немедленно оденься, сгоришь!

Толстяк послушно поднялся и побрел к гостинице в сопровождении падчерицы, которая не скупилась на садистские образы липкого лосьона и обжигающих прикосновений холодных рук.

Троица на лужайке потребовала очередную порцию напитков. Джойс выпрямилась, сидя в своем шезлонге между Герой и Джимом. Ее мышиного цвета волосы взмокли от пота, задумчивый встревоженный взгляд был прикован к грозовым тучам.

Гроза разразилась во время ужина. Гости уже управились с салатом, отказавшись в один голос от горячих блюд, и теперь ждали десерта — мороженого. Я убирал со стола грязные тарелки, когда ранние сумерки за окном прорезала вспышка молнии. В ту же секунду хлынул ливень. Мощные струи забарабанили по стеклу.

Общение, и без того все более трудное, в наэлектризованном воздухе сделалось совершенно невозможным. Мне пришлось поближе наклониться к Мэнди, чтобы принять заказ.

— Мне, пожалуйста, шоколадное мороженое, — попросила она и добавила: — А еще вы душка.

Я вздрогнул и смущенно оглянулся, угнетаемый непонятным чувством вины. К счастью, никто ничего не заметил. Из-за бушевавшей грозы уловить ничего нельзя было даже с другой стороны стола. Гера и Джим обменялись взглядами, после чего Гера в непонятном волнении облизнула губы.

Постепенно все попытки общаться сошли на нет, и остаток ужина мы провели в полном молчании. Не припомню — ни до, ни после — такой грозы, чтобы совершенно терялся контакт с окружающим миром. Правда, двое из гостей откровенно наслаждались ситуацией, судя по таинственной улыбке Геры и сладострастному блеску в глазах Джима.

Ужин закончился. Кофейная чашка Мэнди, дрогнув в руке, в последний раз звякнула о блюдце. Гера и Джим, словно с нетерпением ждавшие этого момента, одновременно поднялись и спешно направились к выходу. За ними последовали Свинчик, Джойс и, наконец, Мэнди.

Я собрал чашки и отнес на кухню, чтобы помыть их завтра с утра. Удивительно, но вся компания расположилась у стойки бара. Если честно, я надеялся, что дождь не помешает им провести вечер в городе. При моем появлении Гера соскользнула с табурета и подошла вплотную.

— Пожалуйста, скотч, двойной. — Ей пришлось приложить усилия, чтобы дотянуться до моего сознания. — Четыре порции. И еще лимонад.

Я попытался установить контакт с остальными, сидевшими всего в нескольких шагах от меня, но... Ощущение было таким же, как зимой, когда с моря наползает туман. Ты всматриваешься в окно туда, где Птичий утес возвышается над обрывом, и не можешь понять: то ли действительно видишь его смутные очертания, то ли воображение дорисовывает знакомую картинку. И видимость кажется обманчивой: то ли пятьдесят метров, то ли пять.