Виктор Колупаев - Избранные произведения в одном томе

— Попался, идеалист! — радостно воскликнул Ильин. — Дальше пойдет знаменитое сравнение души с воском, заставляющее господина Гегеля вертеться как черта перед заутреней и кричать о «недоразумении, часто порождаемом» этим. Ха-ха! Боится! Вовсе скрал господин Гегель главное: бытие вещей вне сознания виртуального человека и независимо от него. Нередко здесь у Г. о боженьке, религии, нравственности вообще — архипошлый идеалистический вздор! И ни слова о материалистической диалектике; автор, должно быть, понятия о ней не имеет. Идеализм есть поповщина! Это не философия, господа махисты, а бессвязный набор слов. Тарабарщина! Трусливое увертывание! Врите, да знайте меру! Это невежество или беспредельная неряшливость. Это безграмотность. Жалкая мистификация!

Георг Вильгельм Фридрих сплюнул, схватился рукой за горло, где у него что-то клокотало.

— Одну, так сказать, моменто-вечность, господин профессор, — взмолился Александр Филиппович. — О людо-человеках что-нибудь…

— Я? — удивился Гегель.

— Вы, — подтвердил Александр Филиппович. Что-то его в этом споре заинтересовало.

— Пожалуйста… Отдельный людо-человек, в частности есть то, что он представляет собою лишь постольку, поскольку он прежде всего есть людо-человек как таковой, поскольку он есть во всеобщем. И это всеобщее проникает собою и заключает внутри себя все особенное.

— Прекрасная формула! — снова вмешался Ильин. — Не только абстрактно всеобщее, но всеобщее такое, которое воплощает в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного! Все богатство особого и отдельного!! Tres bien!

— Так, так, — сказал Александр Филиппович.

— Да Фридрих вообще молодец! Что бы мы без него! Только этот самый Гегель есть поставленный на голову материализм. — Гегель вздрогнул, испугавшись, что его сейчас начнут переворачивать. Но Ильин, видимо, выражался фигурально. Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей, — вот в чем суть Гегеля. Эта гибкость, примененная субъективно равна эклектике и софистике. Гибкость, примененная объективно, то есть отражающая всесторонность материального процесса и единство его, есть диалектика, есть правильное отражение вечного неразвития псевдомира.

Гегель, кажется, ушам своим не верил.

— Но, — продолжал Ильин, — господин Гегель высунул ослиные уши идеализма, отнеся псевдовремя и псевдопространство к чему-то низшему против мышления. Кроме того, идеалист Гегель трусливо обошел подрыв Аристотелем, в его критике идей Платона, основ идеализма. Сторонник диалектики, профессор Гегель, не сумел понять диалектического перехода от псевдоматерии к псевдосознанию. Второе особенно. Маркс поправил ошибку мистика. Отвратительно читать, как Гегель выхваляет Аристотеля за «истинно спекулятивные понятия» о душе и многое другое, размазывая явно идеалистический, мистический вздор. Не нравится ему, видите ли, что душа-де, по Эпикуру, «известное» собрание атомов. Все-мол это — пустые слова. Не-ет, это гениальная догадка и указание пути псевдонауке, а не поповщина! У Эпикура нет-мол конечной цели мира, мудрости творца: нет ничего кроме происшествий, которые определяются случайным внешним столкновением сочетаний атомов. Бога жалко!! Сволочь идеалистическая!! Эпикур о душе: более тонкие атомы, более быстрое движение их, связь их с телом — очень точно и хорошо! — а Гегель сердится, бранится: «болтовня», «пустые слова», «отсутствие мыслей». А откуда им взяться-то, мыслям? Словом, Гегель — гегельянец старого типа!

— Верно, верно, — вздрагивал людо-человек Александр Филиппович, словно в трансе поглаживая свои антагонистические дроби.

— Большинство, сознательно избирая скотский образ жизни, — встрял Аристотель, пьяный, но пока еще не в стельку, — полностью обнаруживают свою низменность, однако находят оправдание в том, что страсти многих могущественных человеко-людей похожи на страсти Сарданапала.

— Аристотель! — возопил Ильин. — Ты так жалко выводишь бога против материализма Левкиппа и идеализма Платона! У тебя тут эклектизм! А Гегель прикрывает слабость ради мистики! Против диалектики не попрешь!

— Послушаешь тут, — сказал лежащий Аристотель, — так диалектика — это способ доказательства, когда исходят из положений, полученных от других, и достоверность которых неизвестна. В диалектическом доказательстве исходят из вероятностных суждений и приходят к вероятностным заключениям. Истину можно обнаружить посредством диалектического умозаключения только случайно.