Остин Холл - Слепое пятно

Он облегченно выдохнул. В конце концов, он ведь был человеком. У него было представление о чести, но оно не сильно отличалось от того, коим располагал Понтий Пилат. Он хотел сохранить совесть чистой.

Вооружившись ключами и законным статусом, я вступил в права владения. При свете дня мое новообретенное имущество выглядело так же, как и ночью накануне. Шаг за порог — и на меня навалилась таинственное, сырое уныние этого места; дышать здесь было тяжело; ветхие стены были поражены плесенью, и тени из-за нее казались еще темнее. Я поднял все шторы, чтобы впустить потоки солнечного света, и открыл окна. Если и есть оружие против зла, то это безмерное количество света.

Дом был хорошо расположен: из фасадных окон было видно всю улицу и голубой залив за городом. Туман уже рассеялся, и на воде играли солнечные блики. Я мог разглядеть паромные судна, острова и длинные пристани, что тянулись к Окленду и дальше — за холмы Беркли. С поры нашей учебы в колледже прошло немало времени. Под сенью этих холмов я впервые встретил старого доктора. Я был тогда еще мальчишкой.

Я вернулся в дом. Даже звук моих шагов звучал чуждо — это место было до краев заполнено неподвижностью и сумраком. Жизнь его покинула. Тут было жутковато; я почувствовал, как ко мне подбирается ужас, предчувствие некоего неизъяснимого зла. Внутри меня что-то дрогнуло. Я сковал себя обязательством на год. По правде говоря, мне было страшно. Но ведь я дал слово!

Я вернулся в свою квартиру и в тот же день принялся закрывать практику. За две недели я управился с делами и перевез свои вещи в комнату Чика Уотсона.

Как только появилась возможность, я поспешил в Беркли. Я направился прямо в коттедж на Дуайт-Уэй и спросил мисс Холкомб. Теперь она была женщиной немного моложе тридцати лет, определенно красивой, со светлыми волосами и манерами образованной леди.

Мне было нелегко начать разговор, учитывая, по какому делу я явился. Я заметил маленькие морщинки у ее глаз, печально опущенные уголки красивого рта. Было совершенно ясно, что она обеспокоена. Когда я снимал шляпу, она заметила кольцо у меня на пальце.

— О, — сказала она, — так вы от мистера Уотсона. Как поживает Чик?

— Мистер Уотсон… — мне не хотелось лгать, но я не мог не посочувствовать ей, ведь она уже потеряла отца. — Мистер Уотсон поехал за город… вместе с Джеромом. Он неважно себя чувствовал. Оставил кольцо у меня. Я пришел за кое-какими сведениями.

Она кусала губы. Они дрожали.

— Мистер Уотсон ведь не мог отдать его вам? Он знает о камне. Он вам не рассказывал? Как кольцо оказалось у вас? Что произошло?

Ее голос звучал жалобно и подозрительно. Я пытался обмануть ее ради ее же блага — она уже достаточно пережила. Я не мог не содрогнуться от вида боли в ее глазах. Она встала.

— Прошу вас, мистер Вендел, не будьте так бестактны. Не стоит относиться ко мне, как к неразумному ребенку. Расскажите мне, что стало с Чиком. Пожалуйста…

Она умолкла из-за нахлынувших на нее чувств. К ее глазам подступили слезы. Но она овладела собой и снова села.

— Расскажите все, мистер Вендел. Я этого ожидала, — она заморгала, чтобы сдержать слезы. — Это моя вина. Кольцо не попало бы к вам, если бы ничего этого не случилось. Расскажите. Я могу быть храброй.

Да, она могла, и ее храбрость была прекрасна. На моем собственном сердце лежал груз, так что я ее понимал. Сколько сомнений и страхов ей, должно быть, пришлось пережить! Я имел с этим дело всего несколько дней и уже чувствовал, как это тяжело. Мне ни при каких обстоятельствах не удалось бы справиться с таким одиночеством — силы покидали меня минута за минутой. С этой девушкой отговорки были лишними: ей лучше было знать правду. Я выложил ей все как на духу.

— И он больше ничего вам не сказал о кольце?

— Это все, — ответил я. — Несомненно, он бы поведал больше, если бы не…

— Вы видели, как он исчез… видели то, что его забрало?

— В том-то и дело, мисс Холкомб. Мы ничего не разглядели. В одно мгновение мы смотрели на Чика, в следующее — на пустое место. Хобарт понял происходящее лучше, чем я. Во всяком случае, он запретил мне пересекать комнату. Это опасное место, точка, которую нельзя пересекать. Он оттащил меня назад. Тогда-то и появился Рамда.

Она едва заметно нахмурилась.

— Расскажите мне о Нервине. Когда Чик о ней говорил, я всегда мучилась ревностью. Она красивая?

— Самая красивая, самая невероятная девушка из всех, что я видел, и, тем не менее, я бы не отнес ее к числу тех, из-за кого стоит ревновать. Но ей нужно кольцо. Я дал Уотсону слово и намерен его сдержать. Однако я хотел бы знать его историю.