Остин Холл - Слепое пятно

— Чаттертон-Плэйс, 288?

Я заметил, что он удивлен; в его взгляде читалось любопытство… даже странная тревога. Он жестом указал мне на кресло и закрыл дверь.

— Присаживайтесь, мистер Вендел, присаживайтесь. Гм-м! Чаттертон-Плэйс, 288? Я вас правильно понял?

И снова я отметил удивление. Он держался осторожно, но не скрывал заинтересованности. Я кивнул.

— Желаете купить его или просто взять в аренду? Прошу меня простить, но вы — мой друг. Я не хотел бы потерять вашу дружбу ради какой-то сделки. Что вас…

— Исключительно проживание, — настойчиво сказал я. — Я хотел бы там жить.

— Понимаю. Вы знаете что-нибудь об этом месте?

— А вы?

Он неловко зашуршал бумагами. Как мне показалось, для агента он не особо пекся о своих комиссионных.

— Ну, — сказал он, — да, кое-что. Намного больше, чем хотел бы. Это все — вопрос точки зрения. Из молвы можно многое почерпнуть. То, что я знаю, — по большей части слухи, — он принялся делать пометки карандашом. — Разумеется, я им не верю. И тем не менее, я не осмелился бы рекомендовать это жилище другу.

— А что за слухи?

Он поднял глаза и задумался на секунду, а потом спросил:

— Слышали когда-нибудь о «Слепом пятне»? Быть может, вы помните, что стало с доктором Холкомбом… в 1905-м, перед землетрясением. Это было убийство. В то время все газеты только об этом и писали. С той поры об этом иногда пишут в приложениях. Я в эту историю не верю, но я могу доверять фактам. В последний раз доктора Холкомба видели в том доме. Это называется «Слепым пятном».

— Так вы верите в эту историю? — спросил я.

Он посмотрел на меня.

— О, вам она известна, не так ли? Нет, не верю. Все это пустая болтовня — сплошные репортерские домыслы и преувеличение. Если вам нравятся такие басни, что ж, она причудлива и занимательна. Но вредит имуществу. Вне всяких сомнений, этого человека убили. За домом закрепилась дурная слава. Его теперь никак не сбыть с рук.

— Так отчего же не продать его мне?

Он, немного нервничая, уронил карандаш.

— Хороший вопрос, мистер Вендел… очень хороший вопрос. И в самом деле, почему нет? Пожалуй, так и стоило бы поступить. Кто знает? Но я бы не хотел. Знаете ли, год назад мне подвернулось одно предложение. В общем, я сдал его в аренду — срок вышел вчера — человеку по имени Уотсон. Я ни на йоту не верю в эту чепуху. Но то, что я видел в течение прошлого года, стало серьезным испытанием для моей уверенности.

— Что же с Уотсоном?

— Уотсоном? Год назад он пришел ко мне по поводу этой недвижимости на улице Чаттертон. Хотел ее снять. Он интересовался делом доктора Холкомба, спрашивал насчет годовой ренты и преимущественного права на ее продление. Не знаю… я сдал ему дом, но, когда он появится снова, я намерен стоять до последнего, но не позволить ему продлить аренду.

— Почему?

— Почему? Год назад он пришел ко мне самым здоровым и счастливым человеком из всех, что я когда-либо видел. Сегодня от него осталась лишь тень. Этот юноша слабел у меня на глазах. Поймите, я не верю ни единому чертову слову из того, что говорю, но ведь я сам видел. Всему виной этот проклятый дом. Когда я рассуждаю здраво, то говорю себе «нет». Но он продолжает действовать мне на нервы. Он на моей совести. Это вероломное место. Каждый месяц, когда он приходил сюда, я замечал, как он все больше и больше распадается на куски. Больно смотреть, как из молодого человека вот так просто уходит жизнь. Он выглядел жалким, отчаявшимся, потерянным. Он так и не сказал мне, в чем дело, хоть я и спрашивал. Он боролся с… ну вот опять. Этот дом не дает мне покоя, говорю вам, не дает покоя. Если так пойдет и дальше, я его сожгу.

Всё это звучало весьма зловеще. Я уже чувствовал на своем сердце тяжесть, которая прикончила Уотсона. Этот человек наблюдал, как моего друга затягивает во тьму, а мне предстояло занять его место.

— Уотсон исчез, — просто сказал я. — Именно поэтому я здесь.

Он резко выпрямился.

— Стало быть, вы его знаете. Он ведь не…

— Он уехал прошлой ночью — направился за границу. Он был в очень скверном состоянии. Из-за этого я и пришел. Я прекрасно знаю о тучах, нависших над домом. Это единственная причина, по которой я решил его купить.

— Вы ведь не верите в эту чушь?

Я улыбнулся. Этот человек был поистине непоколебим в своем агностицизме, в своем неверии. Происходящее действовало ему на нервы, мучило совесть. Ему было страшно.

— Я ни во что не верю, — ответил я. — Но и ничего не отрицаю. Я знаю все, что было сказано или написано об этом деле. Я — друг Уотсона. Вам не за что будет себя корить, если вы составите купчую на мое имя. Это исключительно мое дело. Я готов к последствиям.