Остин Холл - Слепое пятно

— Профессор, вы простите наше нетерпение. И я, и Гарри через многое прошли, даже не понимая, какой в этом смысл. Не могли бы вы объяснить? И… почему? — потом он добавил: — Ваша лекция о «Слепом пятне»! Вы обещали нам ее — можете прочитать сейчас?

Профессор улыбнулся в знак согласия.

— Часть — да, — сказал он. — Достаточно, чтобы в какой-то мере ответить на ваши вопросы. Останься я в Беркли, я мог бы прочесть ее всю, но… — он засмеялся, — теперь-то я знаю куда больше. И, как это ни парадоксально, намного меньше при этом! Сначала позвольте мне поговорить с Геосом.

Он выяснил, что битва снаружи закончилась для Рамды и его людей успешно. Всё уже стихло. Сенестро сбежал и укрылся в безопасности, в Маховисале. Доктор приказал не докучать ему.

Геос вместе с остальными покинул комнату, сопровождая Арадну, которая была слишком вымотана для дальнейших испытаний. В комнате остались доктор, Чик, Гарри и Нервина.

— Я сокращу лекцию до краткого содержания, — начал профессор. — Я расскажу вам все, что знаю, вплоть до этого момента. Однако сперва позвольте вам кое-что показать.

Он кивнул на стол, за которым сидел до этого. Среди расставленных на нем предметов главенствующее место занимали фрагменты минералов; какие-то казались знакомыми, иные — совершенно новыми. По бокам со всех сторон возвышались хрустальные шары — или, по крайней мере, то, что Чик мог так назвать, — установленные на треногах. Едва профессор пододвинул один из них к столу, как тут же на небольшом металлическом блюде в центре стола появилась крохотная точка. Почти невидимая поначалу, она росла где-то с минуту, пока не приобрела несколько более заметные размеры. Профессор отодвинул треногу. Стоявшие рядом кристаллы, внутри которых на секунду промелькнул было тусклый свет, немедля снова угасли.

Трое людей наблюдали, как частица твердой материи, лежавшая на столе, на их глазах становилась всё больше и больше. Нечто появлялось из ничего!

Доктор поднял шарик и невозмутимо взвесил его в пальцах.

— Может кто-нибудь сказать мне, — спросил он, — что это такое?

Ответа не было. Профессор бросил шар обратно на стол. Тот издал пронзительный металлический звук.

— Вы видите перед собой эфир, — заявил он. — Это чистая субстанция, без примесей. Вы называете ее материей, иные назвали бы металлом, но это всего лишь названия. Я называю это ЭФИРОМ В ДВИЖЕНИИ. Как и всё остальное во Вселенной, он подчиняется законам. У него есть свое объяснение, ведь не существует такой вещи, как случайность. Понимаете? Эта частица — всего-навсего правило, получившее возможность воплотить себя через законы природы!.. Попытайтесь не отставать от моей мысли. Всё вокруг сделано из эфира — решительно всё! Разнообразие материи — всего лишь результат разных степеней электронной активности, которые зависят от размеров пропорций. Сама жизнь, равно как и материальность и энергия, суть порождение всеохватывающего эфира!.. Вот этот предмет, — он коснулся кристалла, — являет собой обычный проводник. Он собирает эфир и проводит его через определенную степень колебательной активности. И что в результате? На выходе получается железо! Если угодно, вы можете обратиться к прошлому, к нашему двадцатому веку, в поисках параллели — я имею в виду электричество. Оно добывается грубыми методами, но придет время, когда его можно будет извлекать из воздуха точно так же, как люди извлекают углеводороды из нефти или как я выцеживаю необходимое количество эфира из этого шара. Это, по моему убеждению, одна из фундаментальных тайн «Слепого пятна». Есть еще вопросы?

Вендел решил задать один.

— Вы сказали «к прошлому, к двадцатому веку». Значит ли это, что всё дело в перемещении во времени, сэр?

— Предлагаю пока что опустить этот момент. Вы, однако, наверняка согласитесь, что Томалия определенно продвинулась куда дальше нашего мира в своем развитии.

— Профессор, — спросил Уотсон, — это потусторонний мир?

— Ах, — тот просиял, — вот мы и вернулись к старой загадке. Однако что есть потустороннее? — помолчав, он продолжил: — Не приходило ли вам когда-либо в голову, что потустороннее может оказаться реальностью, в то время как жизнь, к которой мы привыкли, — всего лишь ее тенью?

Ответом на эти слова было молчание. Профессор добавил:

— Позвольте вас спросить: сейчас вы живете в реальном или нереальном мире?

Никто и рта не открыл.

— Нас, конечно, окружает реальность — такая же, как если бы вы находились в Сан-Франциско. Но что же считать потусторонним? — он говорил очень отчетливо. — Возможно, это всего лишь вопрос точки зрения!