Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 3

– Вот если бы вы открылись при Академии наук, – наставительно проговорил Тригорьев, никак не отреагировав на политически окрашенные пассажи А. М. Быка, – оповестили о ваших открытиях ученый мир и получили научное признание…

– Ха! – сказал Бык. – И еще раз – громкое «Ха»! Куда же побежал Землянин в первую очередь со своими идеями, как вы думаете? Скажу вам по секрету: именно в Академию наук! И что ему там сказали? Что вообще это, конечно, бред собачий, не имеющий с наукой ничего общего, но если Землянин хочет сделать сообщение об этом для журнала, то его подключат к соавторскому кооперативу: две дюжины профессиональных соавторов с титулами, степенями и званиями. А ему не нужны были соавторы. Вот я – а я, к вашему сведению, не мальчик с улицы, я А. М. Бык! – не лезу в соавторы, но помогаю ему всеми силами, какие у меня есть.

– И сколько вы здесь получаете? – поинтересовался между прочим Тригорьев.

– Меньше, чем вы думаете. Но, безусловно, надеюсь на лучшее – когда мы всерьез развернемся. Думаете, Бык пошел сюда ради денег? Меня звали директором одного театра–студии, меня приглашали коммерческим директором в одно Всесоюзное объединение… Я мог бы ездить на гастроли в Штаты и иметь валюту – да, и поверьте, я не страдаю манией величия. Но я пошел сюда – почему? А знаете, почему? Потому, что мне нравится, когда оживают люди! Это вам не шашлыки по пяти рублей порция и не Рекс Стаут с лотка по тридцатке! Это – люди! И пусть я никогда не знал такого Амелехина – сейчас он мне дорог, как родной брат! И когда я вижу маму нашего Землянина…

На этом А. М. Бык прервал свой темпераментный монолог, захлопнув рот с таким звоном и шипением одновременно, какие происходят, когда закрывают сейф в солидном учреждении.

– Мама, значит, – проговорил Тригорьев нейтрально.

– Ну, мама, ну? – откликнулся А. М. Бык. – Что из этого? Почему у него нет права иметь маму?

– Ну, почему же, – сказал Григорьев. – И что же она – тоже без паспорта живет?

– Я у нее не спрашивал, – сказал А. М. – Не в курсе.

– Нехорошо, – сказал Тригорьев. – Как же вы их так – без паспортов?

– У нас что – паспортный стол? – спросил А. М. Бык.

– Что у вас – это вы лучше знаете, – сказал Тригорьев. – А сейчас вы мне вот на что ответьте: а чувство ответственности у вас есть?

– Интересно, – сказал А. М. Бык. – А что, кто–нибудь жалуется на качество работы? Уверяю вас…

– Я не об этом. Вот вы, как вы это называете, реставрируете. А кого – вы об этом думали?

– Естественно. Людей.

– Люди–то бывают разные.

– Не перед лицом смерти.

– Вот оживили вы Амелехина. А он ведь уголовник.

– Нет, мы не уголовника оживляли. А сына и мужа. По просьбе и по заказу ближайших родственников.

– И от этого будут лишние хлопоты и вам, и нам. Потому что он ведь старыми делами заниматься станет, ручаюсь. Он же вас еще и ограбит при случае. А вот если бы вы вместо него вернули к жизни, скажем, хорошего милицейского работника…

– А разве мы отказывались? – спросил А. М. Бык. – Наверное, до сих пор просто никто не заказывал. Вот закажите – и вернем.

– Ага, – сказал Тригорьев, соображая. – И во сколько же это может обойтись?

– Ну, заранее сказать трудно – зависит от технических условий. Но об этом уже не со мной надо говорить. Вообще–то мы пока берем недорого. Но, учтите, инфляция растет быстро. Так что если у вас есть намерение – медлить не советую.

– А по перечислению оплачивать можно? Или только наличными?

– Мы – солидная фирма, – едва не обиделся А. М. Бык. – Можно и перечислением. Готов продиктовать вам наши банковские реквизиты. Будете записывать?

– Буду, – сказал Григорьев и полез в карман за записной книжкой.

Такая вот была интересная беседа.

Что, неужели еще разговоры не кончились?

Вот – нет еще. Да и что удивительного? Эпоха разговоров на дворе. Минули времена, когда разговаривали разве что на кухне, да и то далеко не на каждой. Нынче словно бы вся страна превратилась в огромную кухню, потому что говорят везде: на съездах, в Верховных Советах, на заседаниях, совещаниях, митингах, на работе и дома, в очередях, где покупают, и в тех, где сдают, где получают, где меняют, где… Много говорят, громко, со вкусом. И ведь хорошо говорят! И одни – хорошо, и другие, те, что против – тоже ладненько. Их бы словами – да кого–нибудь в ухо. Стоит ли после этого удивляться тому, что и в нашей повести – говорят, говорят, говорят, так что ни ушей не хватает слышать, ни рук записывать.