Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 3

– Так вот, – сказал Тригорьев сурово, опустившись на стул и постукивая пальцами по крышке стола. – Я знаю, кто вчера вышел отсюда третьим. Опознал. И, будьте уверены, не ошибся.

– Если бы я знал все, чего вы не знаете, – несколько туманно выразился А. М. Бык, – то президентом Академии наук избрали бы не Марчука, а может быть, как раз меня.

Сарказм этот, однако же, не сбил капитана с намеченного пути. Он только шевельнул бровями, как бы для того, чтобы лучше запомнить сказанное.

– А вышел отсюда не кто иной, как Амелехин Андрей Спартакович, который первой из находившихся тут женщин приходился сыном, второй же – мужем.

– Это же очень интересно! – воскликнул А. М. Бык и всплеснул руками. – Но почему «приходился»? Почему, скажите мне, раньше приходился сыном, а теперь вдруг не приходится? Ну, мужем – другое дело, сегодня муж, завтра – нет, дело житейское. Но сыном–то – почему?

– А потому, – сказал Тригорьев раздельно, – что гражданин Амелехин А. С. скончался двадцать первого мая восьмидесятого года, о чем сделаны, будьте уверены, все необходимые записи, и не только у вас здесь. – И он показал пальцем на уже знакомую нам книгу в химическом переплете.

– Бедный юноша, – вздохнул А. М. Бык. – Однако же, если столь печально и безвременно завершилась его жизнь, то я не вижу, каким образом мог он вчера оказаться тут? Знаете, при всем уважении я осмеливаюсь предположить, что вы тут ошиблись, и не Андрей, как вы говорите, Спартакович вовсе это был, а просто некто, в немалой степени на него похожий. И в самом деле, – продолжал он, несколько даже воодушевившись, – представьте себе: две несчастные женщины, утратившие одна – сына, другая – горячо любимого супруга, чувствуют, что просто не может продолжаться течение их жизни, если не будут они воочию видеть и общаться с навеки покинувшим их. И вот они обращаются, предположим, даже и к нам, готовым оказывать услуги – обращаются с просьбой разыскать в великом людском многообразии человека, максимально похожего на их любимого. Нет, уверяю вас, на свете человека, который не был бы похож на кого–либо другого, порой даже и до неразличимости. Найти такого человека и свести с ними, а они, допустим, предложат ему стать их сыном и, соответственно, супругом.

– Так, может, у него своя мать есть и своя жена, – высказал сомнение Тригорьев, невольно начавший поддаваться своеобразной логике А. М. Быка.

– Совершенно с вами согласен, даже более – я и сам так считаю. Но однако же: у одного есть мать и жена, у другого, у третьего – но ведь не у всех матери есть, не так ли? И жены – тоже ведь не у каждого? Или вы не согласны?

– Так ведь это сколько надо похожих… – усомнился капитан.

– А откуда мы с вами знаем, сколько их есть на самом деле? – возразил А. М. – Вы видали где–нибудь подобную статистику? Читали? Слышали? Нет, здесь мы с вами погружаемся целиком и полностью в область неизведанного. Вот сделайте такое предположение – и все очень удобно становится на свои места. Если же, как вы предполагаете, гражданин этот усоп и погребен, то каким же путем он мог бы, как опять–таки лично вы предполагаете, оказаться здесь?

– Вот об этом я вас и спрашиваю, – сказал Тригорьев.

– А я вашего вопроса, простите, в упор не понимаю. И подозреваю, что продиктован он тем, прямо скажем, предубеждением против кооперативов, которое не только не изжито в наши дни, но даже и культивируется кое–где в связи с некоторыми неясностями перехода к рынку. Ведь этот ваш вопрос и предположение – что они означают? Какой скрытый смысл содержат? Что мы, кооператив, занимаемся эксгумацией? Что мы, так сказать, просто кладбищенские воры? Но ведь даже и в таком полностью невероятном случае гражданин Амелехин был бы тут представлен в, так сказать, совершенно другой кондиции, не так ли? Ведь в черную магию мы с вами не верим? Или, может, вы верите? Возможно, работникам милиции нынче полагается верить в черную магию для повышения процента раскрываемости преступлений?

– Никак нет, – сказал Тригорьев, на миг ошеломленный неожиданным натиском.

– Ну вот. Человек же, которого вы здесь якобы видели, шел, по вашим же словам, своими ногами. Расскажите об этом кому угодно, присовокупите мое объяснение, только что вами полученное в устной форме – и подумайте, чему легче поверить: мне ли, или тому, что, хотя и в косвенной форме, высказали вы?

После этих слов наступила пауза, затянувшаяся, правда, лишь секунд на пять, самое большее на шесть.