Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

— Вы на фабрику идете, Григорий Ефимович? Скажите, пожалуйста, Якову Григорьевичу, что я сейчас приду туда.

«Слава богу, последний след заметен», — успокоился Кузьмин и, обогнув фабрику, пошел домой.

В лаборатории Фернер, немедленно по приходе, занялся приготовлением проб к плавке; ему помогал Матвей, который в это утро был веселее, чем обыкновенно. Протолченная, просеянная и насыпанная в мешочки руда представляла количество вчетверо большее, чем нужно было для одной пробы. Поэтому содержимое каждого мешочка высыпалось на лист белой бумаги, из порошка руды формировался правильный конус, который затем разрезался жестяной пластинкой на четыре равные части; одна из них шла в плавку, а остальные три ссыпались обратно в мешок и оставались в запас на случай порчи или ошибки анализа и потом отправлялись в лабораторию в Екатеринбург для контрольных анализов.

Михаил Петрович застал Фернера уже за работой, поздоровался, спросил, как эксперты почивали после именин; поинтересовался, какие пробы сегодня делаются, увидел идущего мимо лаборатории Кузьмина, быстро открыл окно и крикнул ему что-то.

— Но нельзя же так, Михаил Петрович! — возмутился Фернер. — Вы делаете мне сквозняк, и в мои пробы черт знает что может попасть с улицы.

— Ах, извините, голубчик! Я и не подумал об этом. Но ведь у нас в воздухе золото не летает. Ну, не буду вам мешать и убегаю. До свидания!

Пузиков скрылся, а Фернер продолжал свою работу. Но вот дошла очередь до десятого мешочка, который Кузьмин не успел встряхнуть после подсыпки. Матвей развязал его и подал Фернеру. Фернер начал высыпать содержимое на бумагу — и вдруг остановился: в высыпавшемся грязно-белом порошке блеснуло несколько довольно заметных золотинок.

— Богатая проба будет! — заметил Матвей.

— Гм, богатая? — протянул Фернер и высыпал остальное на бумагу тонкой струей, следя внимательно за ней. Но больше золотинок на глаза не попадалось.

Разделив эту пробу, Фернер взялся за следующую, но сам развязал мешочек и стал высыпать порошок очень медленно; опять появилось довольно много мелких золотинок, выделявшихся на бумаге.

— Эта побогаче будет, я полагаю,— сказал Матвей. — Наконец-то у них забои пошли хорошие!

— А я полагаю, что дело тут не совсем чисто, — проворчал Фернер. — Ну, посмотрим дальше, а пока заметим себе, что десятая и одиннадцатая с видимым золотом.

Высыпав и поделив эту пробу, принялись за следующую, в которой тоже оказались золотинки. Матвей в этот раз промолчал, а Фернер подозрительно посмотрел на него.

— И двенадцатый под сомнением, — подчеркнул он, высыпая остальное из мешочка.

— Ну, тринадцатая, чертова дюжина, должна быть особенно богата! — пошутил Матвей, подавая следующий мешочек. Но Фернер не стал высыпать его на бумагу, а осторожно отвернул края и, взяв большую лупу, взглянул на порошок. Среди сероватой муки блестело множество мелких золотинок.

— Давай следующий! — приказал лаборант, отставляя мешочек осторожно в сторону.

В четырнадцатом тоже сверху сверкали золотинки, а в пятнадцатом, куда Кузьмин высыпал весь остаток из пакета, их было особенно много. Эти два мешочка Фернер тоже отставил в сторону.

Матвей стоял бледный, и руки его, в которых он держал жестяную пластинку для деления проб, заметно дрожали. Он понимал, в чем дело.

Фернер долго смотрел на него исподлобья и, наконец, спросил:

— Ну, брат, признавайся лучше сразу, сколько взял за подсыпку?

— Нет, Марк Наумович, вы меня в этом гадком деле напрасно подозреваете, — ответил Матвей сдавленным голосом. — Не я подсыпал. Если бы я подсыпал — вы бы не накрыли, недаром же десять лет при лабораториях толкусь. Я, точно, виноват, но только в том, что прозевал, не укараулил.

— А если не ты, так кто же подсыпал? Кто без нас приходил сюда?

— Без вас никого не было, Марк Наумович. А при вас вчера только этот вертлявый химик толокся и сегодня опять забегал.

— Ну, не выдумывай! Не мог же он у нас на глазах в пять-шесть мешочков подсыпать. Он хоть и проворен, но не фокусник индийский. А сегодня он к мешочкам и не подходил. Ночью не влез ли кто сюда? Ты где спал?

— Как всегда, здесь, на скамье. И ничего не слыхал, Марк Наумович. Окна с вечера были на засовах, я сам запирал их после вас. Но вот утром позабыл проверить. И если подсыпщик через окно залез, то ловкий был вор, что меня не разбудил.

— Постой, которое окно этот химик тут только что открывал? Это, кажется?

— Это самое!