Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

По мере приближения к концу штрека оттуда все явственнее доносился шум, по временам смолкавший.

— Это работает наш единственный перфоратор, — пояснил Николай Константинович.

— Почему же единственный? — поинтересовался Грошев.

— Не успели еще завести, хозяин скупится.

— Но ведь они не так дорого стоят.

— Сам-то недорого, но нужно ставить компрессор или большую электрическую станцию. А нашей маленькой машине только один перфоратор и под силу. И то, когда он работает, лампы почти гаснут от недостатка энергии.

Штрек вдруг кончился тупиком, уперся в неровную стену породы. Эксперты вскрикнули от изумления: до сих пор он шел по достаточно толстой жиле, и вдруг конец.

— Это большой сброс,— сказал управляющий.

— Здесь жила оборвана вот по этой трещине, — штейгер показал на узкую полосу раздробленной и смятой породы в потолке штрека недалеко от его конца. — Жила оборвана и передвинута на десять сажен в сторону. Мы теперь ведем квершлаг за сбросом в сторону жилы, чтобы соединить в этом этаже работы обоих склонов горы.

Действительно, влево от конца штрека под прямым углом шла другая галерея; это и был квершлаг, то есть поперечный штрек, в котором работал перфоратор, чтобы пробиться через сплошную пустую породу опять на сброшенную часть золотоносной жилы. Перед забоем квершлага стояла неуклюжая машина, состоявшая из нескольких закрытых коробок; из одной коробки высовывался, словно жало, длинный бур, направленный в забой. Машину можно было поднимать выше и ниже, передвигать влево и вправо, наклонять вверх и вниз, так что жало могло вонзаться в камень на любом месте и под любым углом. Обслуживавшие перфоратор машинист и его помощник только что переменили притупившийся бур на свежий, когда к ним подошли посетители. Грошев объяснил дамам устройство машины и предупредил:

— Он страшно стучит, и нервные люди не могут долго слушать эту адскую музыку.

Машинист улыбнулся и, повернув какую-то рукоятку, замкнул электрический ток. Немедленно бур пришел в движение и начал бить по камню, делая сотню ударов в минуту; его острие быстро вонзалось в твердый камень все глубже и глубже, высверливая скважину, из которой сыпалась белая буровая мука и вылетали искры.

Борк нагнулся к уху Марины Львовны и крикнул:

— Как вам нравится эта адская машина?

Но она ничего не расслышала и, смеясь, трясла головой.

К счастью, перфоратор скоро остановили, машинист осадил бур назад, и его помощник начал вычищать из скважины накопившуюся муку. В течение нескольких минут работы бур врезался в камень на десять сантиметров.

— Эта машина заменяет двадцать бурильщиков, — объяснил Грошев. — За то время, что два человека вручную, как мы видели в восьмой восстающей, сделают одну скважину, перфоратор сделает их десять, а его обслуживают также два человека, так что производительность труда возрастает в десять раз.

— Но как работающие при этой стучалке могут выдерживать ее шум? — спросила Марина Львовна.

— К чему человек не привыкает! Затыкают уши ватой. Пожалуй, вреднее каменная пыль, вылетающая из скважины.

— Теперь нам нужно подняться выше, чтобы перейти в главные работы за сбросом, — предложил штейгер. — Впрочем, они главные по прежним размерам жилы, но не по своему нынешнему развитию.

— Почему же это так?

— Потому что осталось уже мало руды в разведанной части жилы.

— А почему не разведывали глубже?

— Хозяин не дает денег на разведку.

— А как туда перебраться?

— Скоро, недели через две-три, стучалка пробьет прямой ход. А пока нужно лезть по первой восстающей.

Прошли немного назад и начали подниматься по ряду лестниц, как и в гезенке. Но здесь лестницы были в лучшем состоянии, и над каждой тускло горела электрическая лампочка. Поднявшись на пять лестниц, посетители очутились на двадцать метров выше по жиле, в следующем этаже повернули по этажному штреку, прошли опять до большого сброса и за ним по узкому квершлагу вышли в главную, старую часть рудника.

Но и в этой части, как и в новой, большого оживления не было. Добыча руды шла еще глубже, ниже по жиле, а верхние этажи давно уже были выработаны, и здесь было тихо, темно и пусто. Только один наклонный гезенк, служивший для спуска вниз, к работавшейся еще части жилы, был оборудован лестницами и освещен.

Теперь нужно было спускаться на целых шестьдесят метров, одолеть пятнадцать лестниц и столько же люков. Всем надоело переставлять ногу за ногу вниз, нащупывая следующую ступень, пролезать в люки и держать свечу.