Александр Громов - Простолюдин

Я бы посочувствовал ей, найдись у меня на это хоть немного времени. Его, однако, не нашлось. Граф - и откуда он только возник? - внезапно оказался позади охранника и шевельнул рукой, вслед за чем охранник закатил глаза и мягко осел на пол. Граф распахнул дверцу машины.

- Садитесь.

Сам он сел на пилотское кресло. Мы поместились сзади, и машина тут же рванулась в небо. Взглянув через плечо графа на приборную доску, я удивился: похоже, компьютерная система управления жила тут сама по себе, занимаясь чем угодно, только не реальным вождением машины. Управлял граф - и, надо отдать ему должное, делал это филигранно. После горки машина провалилась вниз (а мой желудок, подскочив, уперся мне чуть ли не в гортань) и пошла над самой землей. Резкие маневры позволяли догадаться, что пилот уклоняется от неких препятствий, мне не видимых. Приборы же показывали, что мы идем на высоте в тысячу метров аккурат посередине выбранного компьютером воздушного коридора. Я не сомневался, что и на экранах (или что там у них сейчас?) постов слежения за воздушным движением отображается такая же лажа.

Кто бы ни планировал мое похищение, он потратил сколько-то времени на подготовку.

- Теперь в клинике подумают, что это я устроила пациенту побег, - упавшим голосом проговорила Джоанна, и я не нашел слов утешения.

- Некоторые женщины не лишены сообразительности, - негромко заметил граф.

Помолчав, он все же добавил:

- Только не надо нервничать. Ставлю три к одному, что все кончится хорошо.

Джоанна несколько приободрилась, да и я тоже. Летели мы долго, все время петляя, как удирающий от рыси заяц, - наяву я этого, конечно, не видел, но у нас на Лунной базе была хорошая фильмотека с кучей земной документалистики. А когда Джоанна сдавленным голосом заявила, что ее сейчас стошнит, тут и кончился полет. Машина опустилась вертикально вниз, мы очутились в каком-то ангаре, и, покинув сиденье, я успел заметить, как наверху сдвигаются створки. Зажегся свет. Мы опять шли куда-то, а когда дошли, я увидел слабо освещенную комнату с истинной диковиной для лунного жителя - растопленным камином. Перед ним спиной к нам сидел в кресле какой-то человек и ворошил кочергой рдеющие угли. Он не обернулся на звук наших шагов. Граф тихонько кашлянул, тогда человек отложил кочергу и, по-прежнему не оборачиваясь, сказал негромко:

- Спасибо, Леонард. Можете идти. Я доволен вами.

Я узнал голос императора.

Предполагал ли я, что окажусь перед ним? Скорее надеялся, чем предполагал. Во время полета в моей голове вертелся и десяток иных гипотез, оптимистичных и не очень. Имелись среди них и совсем дрянные, из породы "чернее ночи". К примеру, слова графа об "одной высокопоставленной особе" запросто могли быть ложью с целью лишить меня желания шуметь и рыпаться. В законопослушном обществе ликвидация человека без суда - дело тонкое, ее нужно проводить аккуратно.

Леонард беззвучно исчез. А император повернулся ко мне - кресло оказалось вращающимся - и с полминуты внимательно изучал меня, уделив, впрочем, секунды три и Джоанне. Кто-нибудь другой сказал бы, что медсестра застыла в глубоком реверансе, ну а по-моему, она просто съежилась.

- Удивлены? - спросил наконец монарх.

- Нет, ваше величество, - ответил я.

Он поморщился.

- Оставьте титулование, мы не на людях. Ваша спутница не в счет: она уже не вернется к прежней жизни. Ну-ну, милая, не надо дрожать. Для вас подыщут что-нибудь... Кстати, - обратился он ко мне, - а почему вы не удивлены?

- Надеялся на простое проявление любопытства со стороны вашего... с вашей стороны.

Император улыбнулся - как мне показалось, несколько печально.

- Возможно, вам еще предстоит убедиться, что наше любопытство не совсем простое, - сказал он. - Но это потом. Вон стулья для вас и вашей спутницы, возьмите и садитесь. Как вас зовут, милая?

- Джоанна, - ответил я за медсестру, потому что дрожь помешала ей вымолвить хоть что-нибудь членораздельное. Не буду и пытаться передать то, что у нее получилось, набором общеупотребительных гласных.

Мы сели: я чуть ближе к императору, Джоанна чуть дальше и немного в стороне. Она примостилась на самом краешке стула, будто воробушек - есть на Земле такая птица. Что до меня, то я был рад усесться, потому что обе икры грозила свести судорога. Еще охотнее я бы лег, но в комнате не имелось ни дивана, ни кушетки, был только пол, а я все-таки не собака, чтобы лежать у чьих-то ног.

Только я подумал о том, что, мол, очень жаль, что у нас на Лунной базе не было собак, как император спросил: