Кейт Лаумер - Дом в ноябре

– Это всего в нескольких домах отсюда, доктор. Не могли бы вы...

– Как только, так сразу, сказано же! Мальчик умирает...

Мэллори потянулся через расстояние и передал приказ. Эверетт прервался на полуслове, повернулся и направился к дому Мэллори. Полминуты спустя он вошёл в комнату. Мельком взглянув на Мэллори, подошёл к Джилл и бегло её осмотрел.

– Она в тяжёлом состоянии, – сообщил он. Голос его дрожал.

– Вылечите её, – бесцветным голосом ответил Мэллори. – Она мне нужна.

– Конечно, я сделаю всё, что смогу.

В течение нескольких минут Эверетт быстро подготовил и сделал два укола. Он послушал, как бьётся сердце и мрачно покачал головой.

– Не буду врать тебе, Мэллори, – сказал он. – Боюсь, мы её потеряем. Эффекта нет. Она уходит.

Мэллори стоял возле кровати, он коснулся разума Джилл, отметив слабость свечения. Он пробрался глубже в её мозг и нашёл гаснущую искру, что была её жизнью. Она слегка шевельнулась в ответ. Он ощутил, что она его узнала.

– Джилл, ты не должна умереть, – сказал он.

– Я пыталась, Джефф, – отвечала она. – Ради тебя и ради детей, я пыталась продолжать быть. Но груз слишком тяжёл, я вынуждена отпустить...

– Живи! – Мэллори ударил её этой мыслью. – Живи!

– Мэллори, ты в порядке? – проскрежетал голос Стрэнга, он отбросил его в сторону, цепляясь за угасающий контакт с ускользающим сиянием разума.

– Вот, Мэллори, что ты... – начал Эверетт.

Мэллори закрылся от старика, всё его внимание сконцентрировалось на Джилл.

– Ты должна жить! – гремел он в её сознании. – Живи, Джилл!

Он ощутил её беззвучный крик боли, отдачу от силы психического воздействия.

– Нет... не надо больше... ты не... Джефф... Джеффа больше нет... ничего нет... ничего не осталось...

И больше не было ответа от серого места, подобного остывшему пеплу, что заняло точку, где мигнула и погасла последняя искра жизни Джилл.

Стрэнг и Эверетт смотрели на него во все глаза, когда он повернулся и, оттолкнув их, прошёл мимо. Два маленьких белолицых человечка встретили его в прихожей. Немало времени прошло, прежде чем он узнал Рэнди и Марию.

– Ваша мама умерла, – бесцветным голосом сказал он и, пройдя мимо них, вышел на улицу.

Он шёл, не замечая того, что идёт, солнце село, пали сумерки. Там и тут сквозь стёкла светили огоньки. Сила в конце концов проиграла. На тёмной улице дул ледяной ветер.

Он пришёл на незастроенное поле; лунный свет матово блестел на жухлой траве, на безлистных деревьях. Звёзды равнодушно сияли в чёрном небе. Внезапно, волна опустошения захлестнула его как прилив, выдавив воздух из лёгких.

– Один, – застонал он. – Совсем один, Господи...

Он почувствовал, что погружается во мрак, более страшный, чем даже перспектива смерти. Он упал на колени, мука пронзала его, как рыболовный крючок пронзает червяка.

Раздался тихий голос.

– Джефф, пожалуйста, Джефф...

Салли подошла к нему, встала на колени рядом, положила руки и притянула его к себе. Он оттолкнул её.

– Джефф, я имела в виду только...

– Думаешь, я плачу по Джилл?

Его мысли бушевали, невысказанные, невысказываемые.

– Ты ошибаешься. Это совсем не так. Я плачу не о человечестве – и не о человеке...

– Джефф, ты выглядишь так странно...

– Ты не знаешь, и не поймёшь никогда. Ни один человек на земле не поймёт. На один момент – крошечное мгновение, я держал Вселенную в руках – и глядя сквозь обширность пространства и времени... я лицезрел другой разум, равный мне. И что же я сделал? Я встретил его, присоединился к нему на уровне, недоступном человеческому разумению? Нет, нет. Он раскрылся мне – и я убил его. Я скорблю не о человечестве. А о Моуне.

Столп ослепительно чистого света, пришедший из тьмы, вонзился прямо в центр сознания Мэллори.

– Я жив, человече, – произнёс голос Моуна. – Теперь мы можем поговорить?

Это был разговор без слова, шедший в безвременье чистой мысли.

– Я не знал, человече. Это не извиняет преступлений моих, не возвращает утраченного. А ещё я желал бы загладить вину.

Мэллори стремился преодолеть завесу слов, вновь достичь того взаимопроникновения, что он познал во время столкновения с незащищённым разумом Моуна; однако он обнаружил, что барьер непредолим.

– Нет, человече – вы ещё не готовы воспользоваться всеми силами, заложенными в вашей судьбе, – вещал ему Моун. – Я просчитался, когда первоначально неправильно оценил ментальные способности вашей расы, и во второй раз, когда слишком быстро открылся тебе. Тут сокрыты силы, способные развеять эту планету в пыль, если не взять их под контроль.