Кейт Лаумер - Дом в ноябре

Под сюртуком виднелись оборки и на манжетах тоже. Толстая золотая цепочка от часов пересекала изукрашенный цветами жилет дяди Эла, на пальцах блестели кольца.

– А, Джефф, дружок, – сказал он глубоким рокочущим голосом, столь мягким, что почти не нарушал тишину, но мог быть услышан на любом расстоянии. – Куда мы отправимся сегодня?

– В дом, дядя Эл!

– Ты прав! Пойдём-ка...

Он плыл рядом с дядей Элом. Дядя Эл беспечно шёл вперёд, куря большую чёрную сигару, словно под ногами его была твёрдая почва, а не воздух. Небо было залито лунным светом и далеко внизу земля напоминала поле для настольной игры, тянущееся до самого горизонта, уставленное игрушечными домиками, дорогами и лесами. Затем они поднялись выше, проплывая по огромным, освещённым луной, каньонам из облаков, паря словно птицы, меняя курс всего лишь наклоном руки.

Дом стоял на вершине холма, озарённый светом. На изогнутой дорожке сгрудились экипажи, блестящие лошади гарцевали, всхрапывая, из их ноздрей шёл пар. Мужчины в высоких шляпах и пелеринах, и женщины в ярких платьях пересекли широкую веранду и вошли внутрь через распахнутую дверь под сверкающим полукруглым окном.

Они прошли сквозь стену, не прибегая к помощи двери – трюк, про который он всегда собирался спросить, но так и не спросил. Затем они оказались в комнате, где на платформе покоилась волшебная машина, состоящая из огней, граней и сверкающих переплетений.

– Здесь она ждёт, – сказал дядя Эл. – Ждёт напрасно, надеемся мы. И всё-таки – однажды они могут прийти. И они – злодеи, Джефф-дружок. Мы не должны позволить им провернуть свои штуки, понимаешь? Только ты и я знаем про них, ты, я и ещё один человек. Это наш секрет, такой, о котором нельзя рассказывать никогда.

Итак, те негодяи, за которыми мы следим – всегда посылают уведомление. Эту вещь ни ты, ни я увидеть не можем, дружок. А машина может. И когда она увидит, если увидит, она скажет нам! И тогда – мы знаем, что делать, да, Джефф?

– Я не уверен, дядя Эл. Эта часть – трудная. Она не такая весёлая, как всё остальное. У меня голова болит...

– Неужели, у такого прекрасного парня как ты, Джефф? Парня, который может летать, ходить сквозь стены и разделять секрет машины? Чепуха! Ты можешь сделать это, мальчик! Пытайся! Вместе со мной: сначала мы рисуем первичную матрицу, таким образом...

Это было всё словно запомнить всю таблицу умножения за раз, словно думать о каждом ходе в шахматах одновременно, словно глядя на части паззла, выложенные на стол, с одного взгляда видеть какая часть к какой подходит...

– Я не могу, дядя Эл! Первая часть ускользает, как только я пытаюсь сделать следующий кусок!

– Помедленнее, дружок, один сегмент за раз. Создай его, построй, положи на место, затем переходи к следующему... вот так.

Это было словно балансировать на двух ножках стула, сидя на канате, словно ловить туман руками. В мире не было ничего, кроме него и дяди Эла: ни стен, ни крыши, ни неба, ни космоса. Только яркие непостижимые абстракции, неуловимые конфигурации, что смещались в сторону, рассыпались, превращались в новые. Но, побуждаемый и руководимый глубоким дружелюбным голосом, он пытался снова и снова, и наконец части начали вставать на свои места, их изменчивость и текучесть были укрощены; внезапно матрица раскрылась перед ним, сложная и красивая, подобно орхидее, начертанной светом.

– Вот она, Джефф, дружок! Хорошо! Хорошо! Хорошо! Теперь держи её! Не дай ей ускользнуть... пока мы не перейдём к вторичному шаблону!

Мысли словно отлитые из свинца кораллы, мягкие, серые и невозможно тяжёлые. Он толкал и тянул их пальцами из дыма – пока не миновали зоны. И одну за другой он переплетал затейливые формы, возводя структуру конфигурации, накладывающуюся на матрицу, как плоть накладывается на кости. Он устал – очень устал! Это была задача, которая будет длиться вечно, которая никогда на закончится. Где-то далеко и нереально существовало лёгкое, спокойное бытие, сейчас далёкое, словно позабытые мечты.

Но для него существовала только постоянно ускоряющаяся, разрастающаяся мозаика, которая, казалось, набухала теперь из-за внутреннего побуждения к росту, завершала себя как живое создание, что вырастает от эмбриона до взрослого организма под неумолимым давлением генетического принуждения. И наконец она была завершена. Он созерцал её, поражённый ослепительной красотой галактического кодового комплекса пятого порядка, слушая как дядя Эл передаёт ему инструкции...