Павел Иевлев - Те, кто жив

— А может, ты со мной? Сам и объяснишь, раз вы так хорошо знакомы…

— Не, — помрачнел он. — Тот срез, где они… Нечего мне там делать. Это личное.

— Совесть, что ли, внезапно проснулась? — удивилась Ольга. — Не поздновато?

— Это никогда не поздно, но тебе не понять, — огрызнулся Андрей. — У тебя-то и просыпаться нечему…

Ольга не обратила на его слова никакого внимания.

— Поскольку твой брак не завершён фактически — если не врёшь, конечно, — поучала меня она, — условие нарушено не будет, и Сева это знает. Просто ему давно хотелось переложить этот геморрой на чужую задницу, а тут ты подвернулся. Он, поди, забухал на неделю с такого счастья…

— С чего мне врать? — обиделся я.

— Не знаю, — отмахнулась Ольга, — люди всегда врут про секс, а у тебя вообще болезненная потёртость на том месте, которое ты ошибочно считаешь совестью.

— А почему мне никто не хочет сказать, что это за девушки, почему Сева так хочет от них избавиться, и в чём вообще проблема? — не стал я поддерживать тему совести. Ведь про служанку и ту, вторую, например, я так никому и не рассказал, хотя, казалось бы, ничего такого. Ну, Ольга бы меня облила презрением, конечно, но она и так каждый день пинает меня в самолюбие, я привык.

— А что, тебе так хочется стать внезапным многожёнцем? — удивилась она.

— Ничуть, но…

— Вот и прекрасно. Когда эта проблема станет не нашей, будет вообще всё равно, в чём она состояла.

— Да, но…

— Никаких «но»! Вам пора. Это ты у нас праздношатающийся ловелас, а Македонец с «Тачанкой» в жёстком графике работают.

Мне это очень не понравилось, но я знаю, что давить на неё бесполезно. Поэтому улучил момент и прижал в углу Андрея:

— Знаешь, — ответил он нехотя, — с одной стороны, Ольга права, и не лез бы ты во всю эту мистику. С другой — она-то со своим комсомольским анамнезом в неё и не верит. А, может, и зря.

— Мистику?

— Ну… Знаешь, культ Искупителя…

— Кого?

— Нечто вроде религии. То ли проекция Мультиверсума на христианство, то ли наоборот… Но многие в него верят. Надо же людям во что-то верить?

Договорить нам не дали, подлетели на «Тачанке» Македонец с Маринкой, под их неласковыми взглядами Андрей стушевался, замолк и ушёл.

— Такси подано! — сказала Марина, и мы нырнули в туманную неопределенность Дороги.

— Не слушай ты его, — посоветовал мне Македонец. — Плохой он человек. Лучше с такими вообще дел не иметь.

— А что делать? Хорошие люди помогать почему-то не хотят. Слишком заняты хорошими делами, — ответил я.

Македонец пожал плечами и отвернулся.

— Хороших людей нет, — сказал он после большой паузы.

Я ждал, что он как-то разовьёт эту мысль, но он не стал, а я не переспросил. К чёрту всю эту философию. Сброшу со своей шеи внезапный мультибрак, и буду думать, как жить дальше. Что-то не хочется мне больше воевать за Коммуну. Ну да, обиделся. Ну да, глупо. Герои моих пиздецом были бы выше этого. Но я в герои и не нанимался и пиздецомы давно не пишу. У меня рыжая пиздецома была, куда мне ещё.

Когда машина вынырнула из туманного кокона Дороги, в нос шибанул букет запахов — дым, горелый пластик, тлеющая резина, подгоревшие шашлыки, тухлятина… Как будто свалку подожгли.

Мне сразу стало тревожно и нехорошо. И Македонец напрягся, вытащил свои знаменитые пистолеты, головой закрутил.

— Тут всегда так блевотно воняет? — спросила Марина.

— Вроде бы нет… — ответил я растерянно и тоже достал пистолет.

Его мне, по счастью, сразу вернули, так же, как планшет и УИН. Теперь я был снова полноценный м-оператор Коммуны. Главное — не забывать проверять патроны перед выходом.

Мы выкатились из-за придорожного лесочка и первое, что увидели — неопрятную кучу трупов на фоне подпалённых зданий. Здания оказались плохогорючими и почти не пострадали, чего не скажешь о любителях носить пиджаки с кепочками.

Они пытались защищаться, это было видно. Бежали навстречу противнику со своими обрезами — и лежали лицом вниз с оружием в руке. Выкатывали пулемётные супербагги — и висели, потеряв кепочки, на турелях. Отстреливались из укрытий — и мухи жужжали над бойницами огневых точек. Я не умею, как Борух, читать следы прошедшего боя, но было видно, что на базу напали внезапно и сразу создали большую плотность огня. Характерные следы пуль — малый, всепробивающий калибр, — наводили на вполне очевидные выводы. Стальные борта машин, стены домов, бронелисты огневых точек — всё навылет. Знакомая картина, которую дают скорострелки «агрессоров».