Полина Люро: Алхимик [СИ]

После полуночи сердце вдруг начало замирать, предчувствуя недоброе. Было темно. Угли в очаге переливались красными огнями. Мэтью встал, испуганно озираясь по сторонам. Дверь лаборатории тихо открылась, и на пороге появился Хозяин, вернее, его полупрозрачная тень. Мальчик истово перекрестился и, бормоча молитву, шмыгнул под стол.

Но призрак Алхимика, казалось, не обращал на него никакого внимания. Он вёл себя на удивление спокойно. Его борода и усы были расчесаны, мантия сверкала чистотой. Мишель прошёл к любимому креслу и сел у огня. А потом разжёг длинную старую трубку. При мальчике он никогда так не делал ― из-за болезни лекарь давно уже запретил ему курить.

Запах у голубоватого дыма был приятным и немного щекотал горло. Он заполнял собой почти всю комнату, но дышалось при этом на удивление легко. И в этом странном дыму стали проступать удивительные очертания огромных домов-башен, широких улиц и непонятных, но вызывавших восхищение Мэтью, разноцветных, быстро мчащихся по ним повозок без лошадей.

В небе проносились огромные серебристые птицы с загнутыми клювами, люди внизу казались маленькими и ненастоящими. Мэтью открыл от изумления рот и чуть не прикусил язык, когда услышал тихий знакомый голос Алхимика:

«Видишь, Мэтью, каким прекрасным будет этот мир в будущем. Через много, много поколений. Я видел его, я был там. Но случилась большая беда. Смотри внимательно, мой мальчик».

Огромная сверкающая на солнце птица появилась в воздухе, и из её брюха посыпались странные предметы. Там, где они падали, расцветал пожар, а потом произошло ужасное ― над городом поднялся невероятное облако-гриб, и волна от него сметала всё на своём пути: и огромные дома-башни, и улицы… Маленькие люди превращались в горстки пепла, не успевая даже закричать.

Это было так страшно, что Мэтью показалось, будто у него самого горят волосы и кожа. Он отчаянно закричал, но его крик умер в горле. Тогда Алхимик печально произнёс:

«Я пытался изменить это, предотвратить беду, но не успел. Не бойся, мой мальчик, ни ты, ни твои дети, ни дети их детей не доживут до этого. Пройдёт не одно столетие. Прости меня, я хотел помочь всем. Старый дурак…»

Порыв ледяного ветра разбил окно и, ворвавшись в комнату, развеял дым от трубки. От Алхимика остался след на полу ― горсть пепла, правда, ненадолго ― следующий порыв ветра унёс его с собой. И тогда Мэтью закричал, закрыв уши руками и раскачиваясь из стороны в сторону:

«Нет, такого не может быть! Вернись, Хозяин, исправь это!»

Тихий голос у виска прошептал на прощанье:

«Я сделал, что мог, теперь твоя очередь. Учись и не забудь про мою тетрадь».

Утром Нотариус вытащил полуживого Мэтью из-под стола, накинул на него тёплую шубу и сказал:

«Забудь, что видел этой ночью. Это был сон и только. Теперь я ― твой опекун и наставник. Будешь жить в моём доме, пойдёшь учиться в лучшую школу. Так хотел Мишель, он беспокоился о тебе».

Нотариус Райнер взял мальчика за руку и повёл к своей коляске, застеленной мехами. Мэтью покорно плёлся за ним, не слушая, что тот говорит, в голове у него всё ещё звучал голос Алхимика, а под рубахой была спрятана его чёрная тетрадь.

Уже сидя в коляске, мальчик вдруг спросил Райнера:

«Наставник, а зачем Алхимик приходил сегодня ночью?»

Тот ответил, не глядя на него и смахивая слезу с вдруг постаревшего лица рукавом дорогой шубы:

«Мишель хотел проститься с тобой, Мэтью, ты был ему очень дорог. Он любил тебя как сына…»

Мэтью кивнул и, глядя с тоской на так похожий на пепел кружащийся вокруг снег, подумал: «Он любил не только меня, а всех людей. Он хотел их спасти, спасти этот мир…»