Никита Калинин - Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

— Нам стоит… договориться… — той же, почти гипнотической интонацией повторил Иконников и чуть тише, как бы с одолжением, добавил: — Я не знаю… что сейчас… с Викой… Меня… убила… тварь… когда мы… почти уже… дошли до… Храма…

Слышать подобное было дико. Но они сами видели его прыжок в пропасть, а после чудесное воскрешение. Точнее не воскрешение даже, а аннексию тела запертого в пещере мимика. Словно разум Иконникова мог перемещаться по Ясной из одной точки в другую.

Как при «прыжке» Антонова разумы обычных космопроходцев — по той тёплой тьме.

— Сколопендра?.. — прищурился Роман. Почему-то никак не выходило вдохнуть полной грудью: то ли мешала пыль, то ли душило сомнение…

Беловолосый кивнул. На юном лице проступил страх: вздулись желваки, серебристо-серые, глубоко посаженные глаза заблестели, а крылья носа пошли в стороны.

Роман глядел на то, что стало с Иконниковым и боролся с желанием начать с него — где-то над средним ухом слышалось протяжное: «у-у-убе-е-й». Хотя бы за его ложь об Ольге. Он и убил бы, имей это хоть какой-то смысл. С тем же успехом можно лупить палкой по луже — вода всё одно стечёт обратно.

— С чего ты взял… — еле как выдавил Роман, но Иконников его перебил:

— Среди единобожцев… только одна… женщина… И она… и есть… Слово…

— Единобожцы, — Роман попробовал слово на вкус — захотелось сплюнуть.

— Ты меня… знаешь… Наверняка знаешь… — он обращался только к Роману. — Я никогда… не отступлюсь… от присяги… Я хочу только… закрыть соискателям… путь на Землю… Но для этого… мне надо… попасть в Храм… Для этого я… и выкрал Викторию… Дитя открывает… вход только… женщинам… Но мне… не удалось… По моей вине… Виктория погибла… Смерть наверняка… сожрала и её…

— Врёшь.

Иван в углу — каменный. И это его излучатель поёт или так громко пищит тишина?..

— Их там семеро… — продолжал абориген. — Они уже спустились… в механический… город под горой… Даже белотелые… им не преграда… ведь их… ведёт Слово… Указывает безопасный путь… Я не знаю… их мотивов… А ты знаешь?..

Ведёт… Слово их ведёт… Вот почему нигде нет крови…

Грянул очередной выстрел. Если и был ответ у Романа, то последняя пуля угодила прямо в него. Он. Ничего. Не знал.

— Ты знаешь… кто я… — убеждал абориген. — Мы на одной… стороне… Ты тоже… стремишься попасть… в Храм…

— Командир. Нам с… этим, — Иван ткнул в аборигена излучателем, как в дохлого метаморфа с Хиц-2, - не по пути. Он нож в спину воткнёт — не поморщится. Он врёт, что Вику убила тварь. Он и про Ольгу врёт.

Опять выстрел.

— А этот? — Роман кивнул в сторону раскрошенного окна, начисто проигнорировав Ивана.

— Восьмой… он смертник… Единобожцы заминировали… проход за ним… Обложили таким… количеством взрывчатки… что хватит… на всю пещеру… И привлекают внимание… чтобы взрывать… не впустую… Но я знаю… как обойти…

— Ты их видел?

Что-то неуловимо менялось и перестраивалось. Как химерический кубик Рубика, грани которого, как ни крути, окрашиваются в заданный цвет, ситуация представлялась с единственно возможным решением. Иван хотел найти Викторию. Для этого он здесь — вытащить девушку во что бы то ни стало и заткнуть этим голодную пасть совести. Без оглядки на собственную жизнь, Роман это прекрасно понимал. И означало это, что вместе они были бы ровно до тех пор, пока их пути не разошлись чисто физически. Рано или поздно на какой-нибудь развилке он бы всё равно пошёл в другую сторону.

— С тобой… мне не нужно… прикрываться женщиной… Слово откроет… тебе вход… в Храм… Откроет ведь?..

Этот вопрос пыльный полумрак проглотил уже безвозвратно. Мысли неслись гуртом, гвалтом. Роман молчал. Окружающий мир терял незыблемость — то ли для него лично, то ли это та самая вибрация теперь стирала чёткие грани всего подряд.

Уверенности больше не было ни в чём. Зато целым роем кружили ответы на незаданные вопросы: вот почему он чувствовал Ольгу рядом, вот почему она не послала импульса, хотя, ещё полчаса назад был уверен Роман, дралась бы и цеплялась за любую возможность.

Вот почему Ординатор перечислил её. Но…

Какого чёрта мимики принимали её облик?!.

— Мимо снайпера… смогу пройти… только я… Да и… обезвредить взрывчатку… тоже смогу… только я один… Без меня… тебе не догнать… единобожцев… А ты ведь… хочешь их… догнать…

— Как она могла меня… предать…

Это произнёс не Роман. Холодная змея, даром что язык раздвоенный, говорила теперь за него. Змея обвила его кольцами, запутала в себе и вовсю хозяйничала. А он и не сопротивлялся — не хотел. Он вообще больше ничего не хотел. Разве что…