Кейт Лаумер - Бомба времени

Не так , пожаловался я, собирая себя заново. — Никаких падений…

Я летел вниз по склону так, что воздух свистел в ушах, и меня поддерживали невидимые помочи, не давая разбиться.

Кстати, неплохо бы принять ванну. Или нет, серфинг…

Я летел на гребне волны в каком-то садке, огражденный со всех сторон перилами. Точнее. Перемещалось все вокруг, но оно не имело ко мне никакого отношения.

Плохо. Придется изучить и это… опять предстоит тяжелая работа. Может, прыжки с парашютом ?

Я распахнул дверь самолета и шагнул в пустоту. Ветер свистел мимо меня, а я висел неподвижно, наблюдая, как гобелен пастельных расцветок у меня под ногами быстро растет. Внезапно он превратился в поля и деревья, бешено мчащиеся мне навстречу. Я схватил кольцо, дернул…

Рывок чуть не сломал мне позвоночник. Я вращался с головокружительной скоростью, раскачиваясь, как маятник на высоких часах, а потом врезался в твердую скалу.

…Я умудрился погасить парашют, расстегнул ремни безопасности и лег под кустом регенерироваться.

В каждом ремесле есть свои хитрости , напомнил я себе. В том числе и в ремесле Бога. Какой смысл делать что-то, если я не получаю от этого удовольствия!

Это заставило меня задуматься о том, а чем я действительно стал бы наслаждаться?

Все в твоих руках, старик , сказал я себе. Как насчет миллиона долларов для начала ?

Банкноты были аккуратно упакованы в пачки по 1000 $ десятками, двадцатками, пятидесятками и сотнями. И таких пачек было много. Очень много.

Опять не то. Что хорошего в этих серовато-голубых бумажках? Только то, что можно на них купить. Например, золотисто-каштановый «спидстер» образца 1936-го года с зеленой кожаной обивкой …

Он стоял на парковке. Внутри хорошо пахло. Дверцы приятно захлопнулись. Я тронулся и погнал его по дороге на скорости пятьдесят километров в час. Затем стал набирать скорость: 90… 100… 200. Немного погодя я устал нестись сквозь ветер и пыль, и убрал их. Затем устранил тряску и рев мотора.

Ты прикован к земле …

Я добавил машине крылья, хвост и круто поднялся в небо в своем летающем автомобиле, а ветер бил мне в лицо, принося с собой запах касторового масла и высокооктанового бензина. Но внезапно автомобиль не выдержал, развалился на куски и упал на поле под Пеорией. То. что от меня осталось, можно было собрать ложкой. Я и собрал, а потом пересел в Т-33, катящий гладко, точно по маслу. Я какое-то время с удовольствием вел его по оврагам и лощинам, но подниматься в воздух мне уже не захотелось. Тогда я поплыл под парусом вниз по каньону, но тут на меня навалился приступ морской болезни. Я причалил к берегу, вылез, и меня стошнило.

Тогда я стер все вокруг и создал маленький, уютный костер на пляже, у которого сидели, скрестив ноги, люди, болтали и жарили на огне зефирки.

— А, вот она — простая жизнь, — сказал я и пошел, чтобы присоединиться к ним.

Крупный парень с зарослями черных волос на груди поднялся мне навстречу.

— Мотай отсюда, парень, — сказал он. — Тут частная вечеринка.

— Но я просто хочу посидеть с вами, — сказал я. — Смотрите, я принес сосиски.

ЗАКРИЧАЛА ДЕВУШКА, а горилла с волосатой грудью стал осыпать меня прямыми ударами и хуками, которые я ловко поймал подбородком. Затем я упал на спину и получил пинок в зубы, прежде чем стер из существования всю эту группу. Я выплюнул песок вместе с кровью, и попытался насладиться одиночеством, тихой ночью и полной луной, висящей над водой, и почти добился прогресса, но тут какое-то насекомое вонзило мне жало как раз под лопатку, туда, где я не мог его достать. Я на время стер всю животную жизнь и решил поразмышлять.

Я просто пошел не в том направлении. Мне нужно всего лишь место, в которое я могу вписаться, место, где жизнь проста, спокойная, и где найдется для меня местечко. А что может быть лучше, чем мое собственное прошлое?

Я пустил свои мысли скользить назад, по следам моей памяти, в тот далекий летний день в небольшом школьном здании на грунтовой дороге. Мне было восемь лет, я носил штанишки и кроссовки, рубашку и галстук, и сидел, положив руки на парту с вырезанными инициалами, в ожидании звонка. Звонок зазвонил, и я выскочил во двор в восхитительное сияние юности, и тут же налетел на детину втрое больше меня, с взлохмаченными рыжими волосами и свинячьими глазками. Он схватил меня за волосы, с силой провел костяшками пальцев туда-сюда по моему скальпу — жутко больно, — повалил меня на землю, сел сверху, и я почувствовал, что мой нос съехал набок.