Владимир Саморядов - Замороченный лес. фантастический роман

– Страус, а Страус, – продолжал наседать Миша, – ты какое открытие на этой неделе сделал?

– Какое открытие? – Не понял Страус.

– Ну, там нового мотылька открыл или лишний зуб у крысы.

– Зубастого Шнурка! – Огрызнулся Страус.

– Ха, Шнурок, – развеселился Продиджи, – ну-ка, открой свою пасть, покажи свои кариесные клыки.

– Отвали! – Окрысился Шнурок.

Зубы у него хотя и не были кариесными, но слегка прореженными с одной стороны вследствие дискотечных разборок.

– Да, Шнурок, расскажи, как ты мордой об кулак бил. – Не унимался Продиджи. – Об этом весь, Чумск говорит. Зубы-то твои как, все на месте?

– Хорошо, что тебя там не было, иначе крепенько бы подрихтовали.

– Я по злачным местам ночами не шляюсь.

– Ой, Продиджи, – скривился Миша, – отхватишь ты когда-нибудь. Не от меня, успокойся, но от кого-нибудь менее терпеливого.

– Стоп! – Напрягся Продиджи. – Клавдия!

Впереди на улице показалась фигура высокой, сухопарой женщины в сером плаще. Женщина неуверенно форсировала по камням большую лужу, размахивала руками, стараясь сохранить равновесие, и по сторонам не смотрела. Потом все-таки оступилась и погрузилась одной ногой в грязную воду.

– Так ей и надо, – мстительно обрадовался Продиджи.

Однако, чтобы не быть застигнутыми подмокшей женщиной, являющейся грозным завучем их родной школы, ребята спешно повернули на другую улицу, сделали большой крюк, а уж потом вышли на нужную им дорогу.

Больше никаких опасностей не предвиделось. Ребята расслабились, а Продиджи начал распевать какую-то непристойную песню на английском языке, не очень мелодично, но достаточно громко, чтобы напугать спешащих на первомайский митинг старушек.

Потом они вышли за город. Все пространство на триста метров от последних домов представляло собой обширную, многоуровневую свалку, встретившую путешественников своеобычным зловонием. На кучах помоев паслись стаи грачей и ворон, которые при появлении ребят дружно взмыли в небо, хрипло и оскорблено грая.

Оксана демонстративно сморщилась и зажала пальцами нос. Сморщился и Миша Шнурок, но Страус, казалось, ничего этого не замечал, деловито поглядывая на ворон, а Продиджи делано вдохнул полной грудью:

– Кристиан Диор, Шанель номер пять! Что, Шнурок, не нравится? Привыкай. Скоро вся земля так пахнуть будет.

– Это почему?

– Да вот такие шнурки ее загадят, а страусы всю живность препарируют. Верно, Страус?

– Тебя в первую очередь, – угрюмо пробурчал Страус.

Свалка закончилась. Пошли изъеденные бульдозерами и эрозией карьеры, а за ними, чуть внизу проглянули веселенькие очертания леса, светившегося молодой салатовой зеленью. На полянах перед деревьями ярко желтели цветы калужницы и торчали темно-фиолетовые пирамидки мышиного гиацинта.

– Вот она, свобода! – Проорал Продиджи в полный голос, пугая Оксану.

– Дурак, – оскорблено заявила она.

– Все мы немного дураки, все мы немного лошади. Вперед, навстречу открытиям! Тебя, Страус, точно открытия ждут. Ты за них получишь Нобелевскую премию, а мы тебе будем дружно завидовать.

Однако молодая зелень леса оказалась на редкость обитаемой, и никаких особенных открытий в ней не предвиделось. Большие компании любителей пикников расположились почти под каждым кустом. Слышались громкая, ритмичная музыка, веселые вопли, треск ломаемого дерева.

Праздничный день и теплая погода выгнали за город большое количество горожан, истосковавшихся по теплу и стремящихся приобщиться к природе. Общение с природой больше всего напоминало творческий порыв вандалов в покоренном Риме. Одни истребляли на дрова разнообразную растительность, как правило, зеленую и на дрова непригодную. Другие разводили костры в дуплах деревьев, пили водку и с гиканьем били об стволы пустые бутылки. Женщины, как изголодавшиеся коровы, выдирали с корнями лютики, гиацинты и только что проклюнувшиеся ландыши. А милые, простодушные детишки, верещащие, как стадо ополоумевших макак, дотаптывали и доламывали все, до чего не добрались их родители.

– Вот-так-так, – ошалело пробормотал Продиджи. – Сколько народу. Негде посидеть и отдохнуть цивилизованному человеку.

– А мне нравится, когда много людей, – томно промурлыкала Оксана.

– Много людей приятно где-нибудь на дискотеке или каком-нибудь шумном празднике, а на пикнике людей должно быть немного, и только знакомые. К тому же, не забывайте, что мы ночевать в лесу собираемся. Здесь нам такую ночевку устроят, что всю ночь оборону держать придется. Да и Страус свое великое открытие не сделает, а я хочу вместе с ним в историю войти.