Юрий Колонтаевский - Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

Забеременевших возвращали в инкубатор, где содержали до родов. После родов они закрывали за собой дверь. Так просто и организованно удалось решить проблему воспроизводства плебеев – поддержание численности едоков на определенном уровне.

Девушки, не сумевшие забеременеть сразу, задерживались еще на одну ночь и закрывали за собой дверь, если и вторая попытка оказывалась безрезультатной.

Посещение Континента через тридцать весен после его окончательного замирения потрясло Владетеля. Оказалось, что девушки у плебеев по преимуществу розовые и вызывающе живые. Он был поражен, они стали сниться ему. Особенно хороши были девушки-подростки, предназначенные для свадьбы. Как они смеются! У них полный рот прекрасных зубов и когда они смеются, их зубы сверкают. Они рвут пищу зубами, когда голодны, и смеются – во весь яркий рот… Смеются без оглядки, без устали. Тогда явилась ему крамольная мысль: только эти девушки истинно свободны и достойны продолжать человеческий род.

Женщины исступленных жалкие – первое, что бросается в глаза, когда сталкиваешься с этими существами. Их синеватые остроносые лица удручают, не люди – тени людей. Их скудная жизнь, скрытая от мужских глаз, обычно содержит три периода. Взросление до совершеннолетия в полной изоляции общественных инкубаторов, замужество, состоящее в торжественном слиянии в пробирке половых субстанций мужа и жены с последующим оплодотворением в той же пробирке. Зародыш развивается независимо, плавая в кювете до девятимесячного возраста, когда, по готовности, его извлекают на свет, – так рождается и начинает жить исступленный. Любые контакты с биологическими родителями исключены. Попытка разыскать собственного ребенка рассматривается как тяжкое преступление. В дальнейшем супругам разрешается жить вместе, некоторые пары, в которых уцелела остаточная память, так и поступают. А могут разойтись и больше никогда не встретиться. Наконец, третий период – учатся профессии, прозябают в изнурительной работе, живут как растения весну за весной, не тревожимы памятью.

Он не смог отказаться от счастья, преступил Закон – забрал Веру с собой на Остров. Спрятал в своем поместье и почти на весну отошел от дел. Тем же, кто доподлинно знал о его преступлении, повелел закрыть за собою дверь. Он умел защищать свои тайны.

Должное время спустя, произошло чудо – явился на свет мальчишка, его Адам. Он сам принимал роды, потрясенный протяженностью мук, которые на его глазах претерпела Вера. Когда же его сын отделился от матери, приветствуя мир отчаянным басовитым криком, он принял ребенка на руки. Сначала ему показалось, что мальчик истекает кровью, но, ощутив его сильные движения, он понял, что сын живой. Странно, он не испытал брезгливости, прижимая плотное, ускользающее тельце к груди сильно и нежно одновременно, – туника сразу же пропиталась кровью. Ребенок смолк, почувствовав его тепло, зачмокал губами, улыбнулся… Вера была без сил, она приготовилась покинуть мир. Он удержал ее – не позволил,. Позже с истовым удовольствием и удивлением он наблюдал, как она кормит сына грудью, как возится с ним, пеленает, купает…

Она скоро поправилась – расцвела. Он украдкой следил за нею, не желая признать, что отныне они связаны прочно и навсегда. Рассуждая рационально, он видел перед собой живое существо, заменившее кювету, подобную той, в которой вызревал каждый исступленный на протяжении последних сотен весен. Вера была живой кюветой, чувствующей и страдающей. Он знал, что кювету уничтожают после того, как она выполнит свою функцию. Никому не придет в голову использовать ее повторно. По Закону Вера должна была закрыть за собою дверь. Во-первых, потому, что была плебейкой, и, во-вторых, потому, что родила ребенка. Он был готов распорядиться, забывшись, но что-то не до конца осознанное, скорее всего предощущение тоски, уже подступавшей вплотную, удержало его от шага, за которым, он знал, больше ничего не будет. Он по-настоящему осознал тогда, что выйти за дверь можно только в одном направлении.

Сохранив Вере жизнь и тайно переправив на Континент, он повторно нарушил Закон. Он настоял, чтобы ей поручили управление инкубатором, в котором рождались и вызревали плебеи для обширных рудных разработок провинции. Больше он ее не видел. Сына вместе с роботом-нянькой отправил к отцу, профессору университета, ничего не объяснив и настрого запретив раскрывать внуку правду о его происхождении. Он был вынужден признаться самому себе, что на самом деле память о них не была затуманена старческой слабостью, она никогда не покидала его.