Юрий Колонтаевский - Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

– Можно, господин ректор? – На пороге кабинета стоял Адам.

– Заходи, Адам. Садись. – Ректор оживился, грустные мысли стушевались и отступили. – Вот сюда, поближе. Я слушаю тебя с превеликим удовольствием. Но сначала отвечай, почему ты до сих пор не выбрал специализацию?

– Никак не решу, чем мне заняться.

– Есть же у тебя какие-то предпочтения.

– Конечно. Проблемы кроветворения. Мне удалось немного поработать с профессором Антоном…

– Даже так? Очень интересно. А я и не знал. – Ректор заметно подобрался, но тотчас расслабился и продолжал сдержанно: – Впрочем, кто только не брался за эту проблему… Да и я, следует признаться, дерзал… в молодые годы. – Он замолчал, с нескрываемым удивлением рассматривая юного собеседника. – Скажи мне Адам, только честно, зачем ты связался с Антоном? Лучший ученик, ни одного замечания, и известный крамольник. Как-то не стыкуется… Антон смолоду страдал страстью к инакомыслию. К твоему сведению эта болезнь заразная, ты рисковал подхватить ее и тогда на тебе пятно, не отмоешься. Не удивительно, что он так печально завершил свою нелепую жизнь. Каждый должен помнить: терпение власти не беспредельно.

– Антон был настоящим ученым, – возразил Адам с той безоглядной запальчивостью, которая так нравилась ректору, и которой он особенно опасался в своих воспитанниках, полагая, что рассеянный свет крамолы, извечно свойственной молодости, может однажды пасть и на его седую голову. – То, что умел Антон, не умеет никто. И едва ли сумеет в обозримом будущем. Он был способен вылечить всех…

– Болтовня, – выкрикнул ректор, теряя самообладание и думая совершенно о другом – хищная физиономия куратора Хрома замаячила перед его мысленным взором. – Не более, чем болтовня. Вздор. Не верю…

– А в то, что Антон вылечил Герда, тоже не верите? Уже третью весну Герду не заменяют кровь…

– Единственный удачный опыт не повод бить в колокола. Тебе известно, что Антон никогда не публиковал своих работ? Не исключаю, что ничего, достойного внимания, у него за душой просто не было. С младых ногтей этот заблудший человек отличался неблагонадежностью. На каждом шагу дерзко нарушал общепринятые правила…

– Он считал, что наши люди достойны лучшей доли, – сказал Адам, не думая сдаваться. – Надеялся улучшить этот мир… Можно ли видеть крамолу в простых и естественных желаниях? Ему не позволили жить… И вы, господин ректор, не последний среди тех, кто жаждал крови несчастного Антона…

– Не слишком ли много ты берешь на себя, Адам? Ты сам пока что жалкий… проросток. Помнишь, как на практикуме по биологии вы проращивали семена пшеницы? Ты видел, как жалко выглядит проросток? Осмеливаешься судить о мужах науки… Это надо же… улучшить мир… и уж никак не меньше. Ну да, конечно, взяли и не позволили. Но почему, не позволили, кто не позволил? Антон банальным фанатик и провокатор. Да, представь себе, провокатор. Известно ли тебе, что он искусно подбивал людей на необдуманные поступки и наблюдал со стороны, что из этого выйдет. По его милости многие пострадали. Ты еще очень молод, Адам, и всего не знаешь. Слушай старика, умудренного жизненным опытом, не прогадаешь. И собственный голос научись слышать, и немедленно умолкай, сообразив, что впадаешь в ересь. И голову слишком высоко не задирай – закружится. Запомни, мы живем в жестком прочном каркасе человеческих связей. Что-то менять опасно. Это же как удалить одну из скреп в сложном сооружении. Вырвешь ее, и при малейшей перегрузке конструкция рухнет… Не исключено, что тебе же на голову. Ты должен об этом знать, не маленький мальчик.

– С Антоном поступили несправедливо, – не сдавался Адам. – Он не заслужил такой участи.

– Я вынужден прервать этот разговор, – сухо проговорил ректор. – Будет лучше, если каждый останется при своем. Хотя мне не терпится переубедить тебя. Больше того, в соответствии со своим положением я обязан сделать это…

Они замолчали. Ректор Игор остывал, продолжая наблюдать юношу, вольно рассевшегося перед ним. И вдруг он понял, что завидует этому чистому парню, для которого еще нет никаких запретов. Что ждет его в путаном мире с его бесконечными условностями?

– И все – таки почему ты ничего не говоришь о своих планах? – спросил ректор. – Ты, что же, до сих пор ничего не выбрал?

– Я не хочу оставлять технические дисциплины, – проговорил Адам мирно. – Прежде всего, те, что связаны с космосом.

– Понятно, у космической отрасли самый высокий рейтинг. Там никогда не бывает вакансий.