Юрий Колонтаевский - Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

Он быстро оделся и вышел из душа.

В своей комнате Адам не держал никакой еды – в жилых помещениях этого уровня держать пищу не полагалось, придется завтракать в столовой на первом этаже. Но как же ему не хотелось видеть сейчас сокурсников. Они наверняка теперь там и как всегда строят грандиозные и однообразные планы на будущее.

Он спустился на первый этаж в открытой кабине лифта. На последнем переходе к столовой по ярко освещенной галерее из боковой ниши наперерез ему метнулась темно-серая фигурка в ниспадающем крупными вертикальными складками балахоне с остроконечным капюшоном, наполовину скрывавшим голубовато-бледное лицо. Это была Тея.

Адам немедленно узнал ее по желтым несоразмерно широким и на вид тяжелым сандалиям. Невесомая фигурка Теи опиралась на них и, казалось, только благодаря этому удерживалась вертикально. Ее острый подбородок, видимый между крыльями капюшона, был надменно приподнят, узкие ярко-красные губы придавали лицу вызывающе строгий вид. Будоражащее чувство протеста ожгло Адама, захотелось во что бы то ни стало избежать этой неожиданной встречи, но было поздно. Он смирился с неизбежным, остановился.

Тея откинула капюшон и Адам наконец-то увидел ее лицо целиком. Ее огромные серо-голубые глаза блестели, они смотрели на него прямо, прикрываясь время от времени тяжелыми синеватыми веками. В эти мгновенья лицо девушки мертвело и напоминало не лицо человека, а белесую плоскую маску, перечеркнутую ярко алой горизонталью губ. Ее редкие рыжеватые волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке в жалкую тугую метелку. Но глаза открылись и лицо ожило.

– Адам, сделай одолжение, – заговорила Тея, – объясни, почему ты меня избегаешь. Ты ведешь себя так невежливо, точно мы совершенно чужие. Не даешь себе труда выслушать меня хотя бы из простой учтивости… Повторяю: я требую внимания. Ты должен оставить свои дурачества и усвоить простую истину: мы с тобой обручены. Это событие произошло не сегодня и даже не вчера – нас соединили в раннем детстве, ровно четырнадцать весен обратного отсчета. Мне тогда исполнилось три весны, тебе – шесть. Не понимаю, почему я должна напоминать тебе об этом событии? Зачем ты унижаешь меня? Нас с тобой связали навсегда, и отменить этот удивительный для тебя факт не в силах не только никто из живущих на земле, но даже сам… бессмертный Владетель, храни его боги. Ни ты, ни я не смеем сомневаться – у нас нет такого права. Это государственное решение. Ты делаешь вид, что ровным счетом ничего не знаешь о нашем союзе, но, пойми, этот факт не подлежит обсуждению. Решение останется таким, каким было провозглашено в те давние времена, когда ни ты, ни я ничего не решали. И напоследок замечу: этому событию были многочисленные свидетели. его ждал весь наш народ, все исступленные молили богов, чтобы оно свершилось. Теперь, Адам, говори, я тебя слушаю.

Адам дослушал ровный бесстрастный поток гладких обкатанных слов, с трудом воспринимая их смысл. Он не мог согласиться с тем, что это неизвестно откуда взявшееся существо, неотступно преследующее его весь последний месяц, – синеватая мордочка с ярко-красными губами, костлявая фигурка – кожаный мешочек с костями, имеет на него какие-то освященные временем и людьми права и вполне серьезно намеревается жить с ним одной жизнью.

– Почему же ты молчишь, Адам? Тебе нечего сказать?

– Я ничего об этом не знаю, – вытолкнул из себя Адам и понял, что не в состоянии сосредоточиться и что он попросту жалок. – Возможно, это событие произошло на самом деле, и люди связали нас… как ты говоришь, воедино. Мне приходилось слышать о подобном обычае. Но когда это было… Прошло столько времени… Не понимаю.

– Придет время, поймешь, – произнесла Тея все тем же механическим голосом, в котором оживала угроза. – Ну, а если не поймешь… Тогда что ж… Остается последнее универсальное средство: ты закроешь за собой дверь. Поплотнее. Человек, нарушивший обещание, достоин такой участи.

– Последнее время только и слышу: закрыть дверь за собой. Что это означает, ты можешь мне объяснить?

– Ты и этого не знаешь? – Презрительная гримаса исказила лицо Теи, ее широкий рот дрогнул – возможно, так она попыталась улыбнуться. – Удивительно, чему вас только учат целых двенадцать весен. Ладно. Я высказала тебе то, что думаю по этому поводу. Я ухожу, ты остаешься. Надеюсь, ты поумнеешь, и тогда мы обязательно встретимся и вернемся к нашим проблемам.

Тея развернулась на месте, ловким движением натянула на голову капюшон и поспешила прочь, только желтые сандалии замелькали. А Адам подумал, что никак не может представить себе девушку в профиль, и эта мысль показалась ему странной и неуместной.