Жозеф Рони-старший - Звездоплаватели (авторский сборник)

— Подождите, доктор сейчас выйдет.

Я огляделся. Вдоль стен кабинета располагались высокие — до потолка — стеллажи, на полках которых стояли многочисленные сосуды с заспиртованными монстрами. Я разглядел диковинных эмбрионов, звероподобных детей, огромных земноводных, странных ящериц с ярко выраженными антропоморфными чертами. Усмехнувшись, я подумал, что именно здесь должно найтись местечко и для меня — в заспиртованном виде и с этикеткой внизу.

Мне показалось, что я — словно потерявшаяся в бурном океане жертва кораблекрушения — наконец-то почувствовал под ногами твердую землю. Это ощущение стократно возросло, когда в кабинете появился доктор Ван дер Хевен. Немолодой лысеющий человек с высоким лбом и волевым ртом, он сразу покорил меня проницательным взглядом психолога, заинтересованным и ободряющим одновременно. До сих пор мой вид вызывал лишь насмешки и праздное любопытство, и теперь измученная одиночеством душа изгоя сразу потянулась к вошедшему.

— Вы хотели, чтобы вас осмотрел специалист, не так ли? — спросил он.

Мое "Да!" прозвучало резко, почти яростно.

Это насмешило Ван дер Хевена и он, прекрасно понимая, что задает рутинный вопрос, спросил:

— Вы хорошо видите?

Мой ответ оказался неожиданным даже для меня:

— Да, даже сквозь деревья, стены, облака…

Мне пришлось еще раз повторить сказанное, поскольку фраза вылетела даже быстрее обычного.

— Это весьма любопытно, — проговорил доктор и указал на закрытую дверь. — Что вы видите, например, там?

— Большая комната, скорее всего, кабинет для занятий. Застекленные книжные шкафы, письменный стол с затейливой резьбой…

— Все так и есть, — изумленно сказал он и, подойдя к двери, отворил ее: за ней оказалось помещение, какое именно мне представлялось.

Впервые в жизни сладостное спокойствие охватило душу. А доктор после недолгого молчания произнес:

— Я вижу, как вам трудно говорить.

— Да, мне сложно замедлять природную речь, — согласился я.

— Вот что, расскажите мне о чем-нибудь в привычном для вас темпе, — предложил Ван дер Хевен.

Я тотчас поведал о своих первых шагах в столице. И хотя доктор, конечно, не понял ни слова, он напряженно вслушивался в мою речь — пристального внимания и подобной сосредоточенности я еще не встречал ни у кого. Когда я умолк, он проговорил:

— Похоже, ваш организм функционирует в несколько раз быстрее обычных для человека норм. Вы произносите примерно пятнадцать — двадцать слогов в секунду, а человеческое ухо способно воспринимать в три-четыре раза меньше. Поэтому и голос гораздо выше привычного тембра. Да и быстрота движений полностью соответствует скорости речи.

Я сообщил своему собеседнику, что добрался до столицы за два часа.

— Ну вот видите, — удовлетворенно кивнул Ван дер Хевен. — А теперь напишите что-нибудь.

Изображение букв вогнало меня в испарину — и все равно прочесть можно было лишь несколько начальных слов.

— Здесь вы тоже прилагаете усилия, чтобы замедлить свои природные данные, — произнес доктор с радостным удивлением. — Что ж, я очень рад, что судьба привела вас ко мне: невероятно интересно исследовать ваш феномен.

— Я и сам стремился к этому, — вырвалось у меня вместе со вздохом облегчения.

— Сейчас главная проблема в том, чтобы найти доступное средство общения, — озабоченно сказал Ван дер Хевен.

Сцепив руки за спиной, он принялся расхаживать по кабинету, потом вдруг радостно воскликнул:

— Эврика! Вам следует обучиться стенографии: эти закорючки легко поддаются расшифровке — в отличие от вашего письма. И еще диктофон! Его записи можно прокручивать с любым замедлением. Итак, решено! Вы остаетесь в Амстердаме и будете жить у меня. Я немедленно сообщу об этом вашим родителям.

От счастья у меня закружилась голова: наконец-то начали сбываться фантастические мечты, порожденные муками одиночества и мыслями о смерти. Ужас минувших лет исчез, словно его и не было, и слова — "заново родился" — вдруг приобрели осязаемый смысл.

Чудеса, начавшиеся в день моего прихода в Амстердам, продолжались и потом. Не стесненный в средствах, Ван дер Хевен нанял для меня преподавателя стенографии и обзавелся самым современным диктофоном, а затем приступил к тщательному исследованию зрения, слуха, мышечного строения, двигательного аппарата и пигментации своего неожиданного пациента. Результаты опытов превзошли все его предположения: он буквально не находил слов, чтобы охарактеризовать их. "Невероятно!" — постоянно слышал я.