Роман Дальний - Снежный путь

Он попятился, но пятиться оказалось не так просто. Он начал немедленно путаться в своих шести ходовых ногах. В растерянности он попытался оглядеться, но обнаружил, что глаза сидят в глазницах намертво, не имея никакой возможности в них проворачиваться. То, что сейчас являлось его головой, тоже сидело, как впаянное и поворачиваться отказывалось. Неожиданно он понял простой факт: глаза не поворачиваются, но их у него аж восемь штук, расположенных таким образом, чтобы давать максимальный обзор. Как только данный факт перешёл в разряд осознанных, зрение стало именно таким, каким и должно быть у нормального местного паука. Глядя на свои здоровенные суставчатые лапы, он попытался осмысленно ими управлять и у него вполне получилось. Лапы задвигались должным образом и необходимость задумываться над их перемещениями тоже отпала. Он стремительно осваивал чуждую ему оболочку. Причём с чисто физическими ощущениями к нему приходило и естественное понимание чуждой жизни.

Нападавший же паук, приняв его замешательство за слабость, решил, что перед ним лёгкая добыча и буквально прыгнул вперёд. Но он уже успел взять всё под контроль и многое понять. Очень многое. Например то, что пауки бьются только передними конечностями, остальные используя только для того, чтобы рвать уже побеждённую жертву… И решил немного сменить правила.

Летящая на него мерзость уже замахнулась когтистыми хватательными лапами, чтобы вонзить их в его плоть, но он не стал дожидаться сего печального момента, а, мгновенно развернувшись, выбросил навстречу атакующему задние лапы. Также увенчанные смертоносными когтями, но гораздо более длинные, чем передние. Он почувствовал, как не ожидавший такого манёвра паук всем своим весом налетел на собственную смерть. Почувствовал, как когти пробивают мерзкое тело и погружаются в нечто мягкое и склизкое. Перед смертью, в последней конвульсии, враг ещё успел царапнуть когтем, слегка разодрав заднюю лапу, но он уже знал, что по сравнению с тем, что могло случиться – это сущий пустяк. Зачастую в таких сражениях победитель ненадолго переживает побеждённого. А если кому и удаётся выжить, то изувеченное тело уже не может нормально прокормить, и «победитель» просто издыхает от голода. Шансы на действительную победу имеют только значительно более крупные особи, с более длинными лапами. Они же с нападавшим оказались примерно одинаковы по размерам.

Таково, как выяснилось, здешнее естественное правило – стоило чужому пауку забрести в чужие охотничьи угодья, как хозяин грудью кидался на их защиту. Мог и отступить, и некоторые чужаки (бывало и хозяева) так и делали, но в подавляющем большинстве случаев дело заканчивалось дракой, в которой, как правило, издыхали оба. Тупо, не осознавая своей гибели, просто переставали существовать. И они не боялись смерти. Инстинкт самосохранения – единственное, что им по-настоящему присуще – всё остальное находилось вне пределов восприятия. Но этот инстинкт, в случае конфликта с инстинктом территориальным, не срабатывал.

//alter_essentia _02_rec

Постепенно он всё больше и больше узнавал о них. Кто они на самом деле, как живут, чем питаются, как продолжают род. И всё поначалу воспринималось им с омерзением. Он прекрасно помнил. Поначалу. Но очень скоро, к ужасу своему, обнаружил, что чем больше проникается чужой жизнью, тем меньше в нём остаётся от него самого. Захлестнувший же остатки самосознания панический ужас только ускорил процесс, и в конечном итоге наступил момент, когда он стал просто одним из них, пауков.

День за днём бегал он по своим владениям, отлавливая мелких грызунов и зазевавшихся птах. Изредка подвигался и на расширение своих охотничьих угодий, вступая в схватки со своими соседями, и, применяя каждый раз один и тот же намертво засевший в памяти удачный приём, одерживая убедительные победы. Несколько раз он спаривался с самками и, хотя это и было омерзительней всего, но он уже не чувствовал отвращения. Не чувствовал и не размышлял. Утратил ту способность, которую раньше считал качественно отличной. Всё стало просто естественным.

Иногда шёл дождь и грохотали молнии, иногда прилетевшие невесть откуда ураганы рвали и терзали небо и землю, а он в такие моменты забивался в облюбованную им пещеру и тупо смотрел на бушующие стихии. И так проходил день за днём. Но он уже не знал, что такое день и что такое ночь. Ночью спал с открытыми глазами, а днём охотился. И уж тем более не отягощал себя счётом восходов раскалённого шара, от света которого тоже предпочитал прятаться в тени лесов. Когда же жара спадала, он отправлялся на поиски добычи. Огромный паук, на шести огромных лапах и ещё с двумя полусогнутыми и прижатыми к телу.