Алекс Оуэн - История безумия

– Разумеется... Лучше притворюсь, что голова болит.

– Сюда с этим не пустят.

– А если все болит?

– Осмотрят. Но ничего не обнаружат и пошлют обратно.

– Эх. Выхода нет... Придется работать.

Чем ниже было солнце, тем меньше становилось ярких красок. Перьевые облака вместе с размытыми следами от самолетов обретали загадочный синий цвет. Огни на крышах мигали усыпляюще.

Алоис смотрел в окно с того момента, как проснулся. У него затекла шея, но он продолжал смотреть, избегая своих мыслей и воспоминаний. Для него ничего не существовало, кроме сумеречных небес и зовущей мерцающей искры. Что-то было в этом небе такое, что он чувствовал, но никогда не понимал. Что-то, о чем за повседневными делами не задумываешься.

Дариан представлял, что Алоис испытывал и от чего теперь абстрагировался. Он мог бы спросить «ты в порядке?», но вопрос был глупым, как и вообще многие повседневные разговоры, полностью предсказуемые и лишенные смысла.

Конечно, не в порядке.

– Значит, перчатку отключил Дэвид.

– Да. Генри помог ему сбить координаты перемещения и вывести перчатку из строя.

– Не зря. Не зря я уговорил Генри остаться.

– Думаю, основную работу сделал Дэвид.

Алоис пересилил себя и отвернулся от окна.

– А что с Николасом? Его казнят?

– Я не знаю.

– Он пытался...

– Убить?

– Спасти меня. Эта магнитная жидкость... Она захватила его разум, но он пытался ей сопротивляться... Его не должны убивать.

– В настоящее время его дело рассматривают. Возможно, за него возьмется наш исследовательский отдел, чтобы выяснить почему он не умер после падения.

– Его нервная система уцелела, разве нет?

– Его нервная система регенерирует.

– Я полагаю, магнитная жидкость на такое не способна.

– Та, которая у нас разрабатывалась – нет. Не с такой скоростью.

– Что ж, значит, казнить его будет сложно.

– Переживаешь за него? Не стоит. Мы установили, что он убил очень многих людей.

– Он маньяк, законченный садист, психопат и все такое. Подобное, разумеется, непростительно. Но разве я не маньяк и не психопат? Скольких я убил?

– Немногих. И непреднамеренно. Если бы не корпорация, было бы намного больше смертей.

– Да, да, я знаю. Мы спасаем мир. Или делаем вид, что спасаем мир.

К ним вошла Эмили, принеся для больного букет цветов. Увидев Алоиса, она заморгала и стала убирать невидимую соринку с глаз. Но слезы становились заметны.

– Привет, Эмили.

Она села к нему на кровать и приобняла, что было не очень желательно в текущем состоянии пациента.

– Ай-ай-ай!..

– Я так рада...

– Все хорошо, Эмили. Пока что. Пока я не потерял сознание.

Она отпустила его и села рядом, все еще сдерживая слезы.

– Сегодня был напряженный день, – говорила она. – Но мы решили всем отделом сделать тебе букет.

С ним Алоис должен был чувствовать себя не так депрессивно, вот только раненный руководитель сразу решил кое-что уточнить:

– Надеюсь, вы знали о том, что некоторые цветы нельзя приносить в палату, поскольку они могут вызвать головную боль, аллергическую реакцию и еще много чего. Ни в коем случае не стоит приносить сирень, розы, нарциссы...

Эмили с улыбкой посмотрела на Алоиса, затем на цветы, и снова на Алоиса:

– Как себя чувствуешь?

– Бывало и лучше.

Она отвернулась вместе с букетом и стала перебирать бутоны.

– Ну, во всяком случае, теперь ты можешь отдохнуть, – сказала она после перебора и поставила букет в вазу на столе. Она поправила связывающую ленточку и разгладила обертку.

– Да, спасибо. И все-таки насчет цветов...

2

Когда Генри вышел из главного корпуса, он оглянулся на вывеску с названием корпорации. Сейчас она отражала фары проезжающих напротив машин. Подсвечивались ее шероховатости и небольшие царапины, оставленные ветром.

Корпорация ядерных исследований.

Это место выворачивало его мозги на изнанку. Мир больше не был предсказуемым. Он был наполнен, нет, он состоял из бесконечного количества непознанных явлений, которые человечеству только предстояло открыть. И он же кишел чудовищными ужасами, цинизмом и жестокостью...

Размышления Генри прервались. Из дверей вышел Дэвид и, поймав взгляд своего ассистента, на ходу обернулся на настенные буквы.

– Что, чувствуешь?

– Чувствую.

– Эта мощь! Это могущество!..

– Нет, я чувствую другое.

– Что же?

– А что я должен чувствовать, когда меня впервые отпускают домой?

Браслет на руке у Генри все еще был, но теперь его зона перемещения расширилась до размеров города, или, лучше сказать, до размеров аномальной зоны.