Жюль Верн - Михаил Строгов (сборник)

– Кому объявить? Этому скоту Феофару?

– Нет, он ничего не поймет. Мы скажем его адъютанту Ивану Огареву.

– Но ведь это мерзавец!

– Разумеется, но этот мерзавец – русский. Он знает, что шутить с правами свободных людей не следует. И какой ему интерес нас задерживать? Напротив. Только обращаться с просьбою к этому господину мне не очень-то хочется.

– Но этого господина нет в лагере, я, по крайней мере, его не видел, – заметил Блаунт.

– Он явится. За этим дело не станет. Ему необходимо догнать эмира. Сибирь разделена теперь на две части, и, очевидно, Феофар поджидает только его, чтобы двинуться в Иркутск.

– А что мы станем делать, когда получим свободу?

– Получив свободу, мы станем продолжать наше путешествие, мы пойдем вслед за татарами и будем идти так до тех пор, пока обстоятельства позволят нам перейти в другой лагерь. Бросать наше предприятие не годится. Мы ведь только что начали его. Вам посчастливилось уже получить рану на службе «Ежедневного Телеграфа», тогда как я на службе у моей кузины еще ничего не получил. Ба… – пробормотал Альсид Жоливе, – он, кажется, засыпает! Нескольких часов сна, нескольких компрессов из свежей воды вполне достаточно, чтобы поставить на ноги больного англичанина. Эти люди сотворены из железа!

В то время как Гарри Блаунт отдыхал, Альсид Жоливе сидел около него и делал заметки в своей записной книжке. Несчастья сблизили их, и они сделались друзьями. Писательская ревность исчезла сама собой. Итак, то, чего главным образом страшился Михаил Строгов, было предметом самых пламенных желаний обоих журналистов. Действительно, приезд Ивана Огарева мог оказать им существенную пользу. Раз узнается, что они иностранные подданные, то весьма возможно, что их выпустят на свободу. Адъютант эмира сумеет доказать ему, что с господами журналистами нельзя обращаться так же, как с простыми шпионами. Интересы Альсида Жоливе и Гарри Блаунта были таким образом совершенно противоположны интересам Михаила Строгова. Последний как нельзя лучше понимал свое положение, и это было новой причиной, заставлявшей его избегать встречи с ними. Прошло четыре дня, но за это время не произошло никаких перемен. О снятии лагеря и новом походе татар ничего не было слышно. За пленниками строго следили.

В пище, отпускаемой им, чувствовался сильный недостаток. Два раза в сутки им кидали козьи внутренности, поджаренные на угольях, или несколько кусков овечьего сыру, вот и все. Погода, как нарочно, переменилась к худшему, начались дожди с холодным, пронизывающим ветром. Некоторые из раненых, женщины и дети не выдержали и умерли. Пленным пришлось самим хоронить их трупы, а татары не хотели даже отвести им места для погребения. В это тяжелое время Альсид Жоливе и Михаил Строгов одни не теряли мужества и терпения. Сильные, здоровые духом и телом, они своими советами подкрепляли и утешали слабых, впадавших в отчаяние. Но долго ли будут еще продолжаться их несчастия?

Что, если Феофар, довольный своими первыми победами, пожелает отдохнуть некоторое время, а потом уже идти на Иркутск?! Этого могли опасаться, но это не случилось. Событие, столь желаемое Альсидом Жоливе и Гарри Блаунтом и столь не желаемое Михаилом Строговым, – это событие совершилось утром 12 августа. Снова затрубили в трубы, забили в барабаны, началась стрельба и пальба. По дороге от Колывани показалось громадное облако пыли.

Иван Огарев, сопровождаемый многими тысячами людей, вступал в лагерь Феофар-Хана.

Иван Огарев привел к эмиру целый армейский корпус. Это была часть той колонны, что заняла Омск. Не будучи в силах разрушить город, где, надо помнить, находились в то время сам губернатор и весь местный гарнизон, Огарев, чтоб не задерживать военных действий, долженствовавших привести к покорению всей Восточной Сибири, решил обойти его. Оставив там довольно значительный гарнизон и подкрепившись по дороге колыванскими победителями, он повел свои орды в лагерь Феофара, чтобы там соединиться с ним. Солдаты Огарева остановились за лагерем. Они не получили приказания стать на бивак. Без сомнения, предводитель их не намерен был здесь останавливаться, а спешил дальше, в Томск, город важный, предназначенный сделаться центром будущих операций. Вместе с солдатами Иван Огарев привел еще новый отряд пленных, русских и сибиряков, захваченных частью в Омске, частью в Колывани. Несчастных не повели за ограду, там и без них было слишком тесно, они, как и солдаты, остались за лагерем, лишенные крова и даже пищи.