Фрида Шутман - Не нужно нам других миров

– Опять у него «ломка», – обычно говорили они.

Поэтому никто и не думал приходить Фабиану на помощь. Он же боялся заявить в полицию или куда-нибудь ещё о руке, чтобы не прослыть сумасшедшим. Действительно, кто бы ему поверил? И, даже если бы ему поверили и схватили руку, кто бы ему в таком случае ТАК писал?

Когда рука спустя какое-то время перестала строчить по ночам, Фабиан сообразил, что теперь настал его черёд. Он старательно перечитал все страницы, кое-где добавил несколько строк и… дал название «своему» первому роману: «Иезуит». Потом начинающий писатель отнёс роман в ближайшее издательство, и… его пустили в печать, причём большим тиражом! Вскоре «Иезуит» появился на книжных полках. Затем напечатали положительную статью в местной прессе. И роман стали раскупать с удивительной для неизвестного ещё автора скоростью. Имя Фабиана Моралеса зазвучало в средствах массовой информации. У него брали интервью и приглашали на литературные вечера. Кроме того, у недоедающего студента появились деньги!

Фабиан часто вспоминал своё детство. Ему нравилось быть маленьким. Ничто не омрачало его школьных лет. Каникулы он обычно проводил в деревенском доме своего дедушки в Калласс де Авила. Но одно событие осталось в его памяти навсегда.

– Кара! Кара!

Языки пламени поднимались всё выше и выше:

– Кара! Где ты?

Если бы всё это не происходило наяву и с домом дедушки Эстебана, Фабиан мог бы дать более поэтичное определение происходящему. Например, «жёлтые языки пламени вырывались из окон, как из пасти огнедышащего дракона, с жадностью лизавшего деревянные стены. И вот уже сам дракон вырвался на свободу и принялся пожирать всё вокруг – дедушкин виноград, кусты мелиссы, беседку со скамейками, старый сарай… Его прожорливость не знала границ. Даже храбрые воины (подоспевшие пожарные) не могли сразу с ним справиться, таким сильным оказался этот дракон».

Фабиан метался по двору и истошно звал дедушкину охотничью собаку. Вообще, у деда их было две, как в созвездии Гончих псов. И назвал их дед – любитель древности, по именам мифологических собак: Астерион и Кара. Ну, Астерион в быту звался Асти. А Кара с гордостью и без сокращений несла своё древнегреческое имя. Асти смог ловко перепрыгнуть через забор и теперь сидел, виновато притихший, возле деда. А Кара была беременной, как говорится, на сносях, и не смогла преодолеть забор со своим тяжёлым оттопыренным животом.

Фабиан звал Кару несколько минут. Пожарным уже удалось взять разбушевавшееся пламя под контроль. Соседние постройки были вне опасности. Но где же Кара?

И вот, наконец, один из пожарных вышел из горящего дома, держа на руках тяжелую драгоценную ношу. Мальчик хотел было побежать к нему на встречу. Дедушка едва успел его схватить за подол рубашки – возле дома еще бушевал огонь.

Пожарный принёс Кару и посадил рядом с дедом. Собака казалась на удивление спокойной и, как всегда, величественной. Фабиан бросился к ней и стал обнимать и целовать. Скоро его лицо и рубашка покрылись слоем пепла, в котором была и собака. А она сидела практически неподвижно, будто ждала чего-то. Даже не реагировала на прыгающего вокруг неё Асти.

Когда пожарные, наконец, полностью справились с огненной стихией, и сели передохнуть, Кара будто бы ожила. Она медленно, с достоинством и безошибочно подошла к спасшему её пожарному и благодарно лизнула его в нос. Он сначала опешил, потом погладил её по посеревшей от пепла шее. После этого Кара такой же королевской поступью вернулась на своё место. Всё это происходило на глазах у пожарных, Фабиана, дедушки Эстебана и прибежавших тушить пожар соседей. Раздались аплодисменты. Женщины плакали. Фабиан был счастлив! Его дедушка и собаки остались в живых!

Кстати, причина пожара не была определена. Впоследствии дедушкина община построила ему новый дом.

Каждый раз, когда у Кары были щенки, Фабиан хотел взять одного из них в город, но родители не разрешали. Кто знает, если бы у него сейчас был преданный четвероногий друг, возможно, парень вёл бы себя ответственно, да и пёс смог бы учуять грозившую опасность. Кто знает…

Фабиан не зря вспоминал Кару и Асти. Он очень скоро заметил, что рука, почти постоянно греющаяся у него на груди, вздрагивает, когда по соседству слышен собачий лай. В эти минуты Фабиан молча торжествовал. И злорадно улыбался, радуясь, что хоть чего-то боится его тайная компаньонка-садистка.

Несмотря на успех романа «Иезуит», Фабиан оставался таким же мрачным и печальным, как и прежде. Ночи ему казались теперь ещё длиннее и мучительнее. А ведь раньше он так жаждал славы! Теперь, прислушиваясь к шуршанию и поскрипыванию пера авторучки в ненавистной ему бледной руке, многообещающий молодой автор желал лишь покоя.