Антон Шаманаев - Солнце на краю мира

– Все баги закрыть сегодня до восемнадцати ноль-ноль!! – проорал Деев ей прямо в лицо. – Иначе в следующий раз выпорю публично перед всем офисом!.. И тебя тоже! – добавил он Кеше, отчего тот угловато вздрогнул всем телом.

Отшатнувшись, Вита принялась отступать, ускоряя шаг и непрерывно отбрасывая с лица волосы. Она продолжала нахально-удивленно скалиться и кричала вслед Дееву:

– Выпорешь публично?.. Ну-ну. Обещаешь, начальник?..

– Ложь в почте открытым текстом!..

– Неужели? Когда это? – крикнула она с уносящегося травелатора.

– И чтоб на глаза мне до вечера не попадалась!!.. – вопил Деев вслед исчезнувшим за поворотом двум фигурам.

Назад он плелся весь красный, понурив голову, не обращая внимания на людей, которые проезжали мимо действа на травелаторе, оборачивались и шептались.

– Стерва… Нечего на меня так смотреть, – огрызнулся он, взглянув на меня. – Мне это было необходимо. Пусть боятся, я не паинька…

Я вздохнул и похлопал его по плечу:

– Будем надеяться, обойдется без жалоб в трудовую инспекцию.

– Срать я хотел на эти жалобы… Аккумуляторы не потерял? Пошли к Джорджу.

На сей раз он без приключений открыл дверь, ткнув пальцем в дактилосканнер. На экранчике загорелась его зубасто улыбающаяся физиономия, мы прошли внутрь. Там меня ожидал следующий сюрприз.

У алгоритмистов было как всегда: кругом бардак. Столы завалены гибкими экранами, фигурками супергероев, ручными безделушками, кружками с заплесневелым кофе, объедками сэндвичей и раскуроченными компонентами искривителей. На стенах сплошь распечатки констант, кодов ошибок и дурацких шуток из Космонета. Пол заставлен малопонятными диагностическими аппаратами, без кожухов, с торчащими наружу огрызками проводов.

Свеженьких юнцов типа Кеши с моего последнего визита прибавилось. На некоторых даже были чистые рубашки, прямо из магазина. Омоложение кадров, догадался я, оглядывая местных старожил, чудаковатых бородачей, которые были старше юнцов от силы лет на пять. Аборигены аборигенами, а на деле – высококлассные эксперты, и даже без дэвидсонского апломба. Жаль, никакой у них самоорганизации: кого поставят во главе, того и слушаются. Был у них за старшего рохля Джордж, казавшийся Рустему пустым местом, сместила его стервозная Виточка, а им все божья роса.

Впрочем, нет, у алгоритмистов было не как всегда. Раздраконенные приборы действительно валялись на столах, но были сдвинуты в аккуратные кучки. Несколько распечаток с особо маргинальными шутками отсутствовали. Подвешенный на стене экран с трансляцией приколов с anecdote.fun.e был погашен. Даже криворукий Stanley-1, всякий раз избиваемый входной дверью, оттащили с прохода и аккуратно связали в углу.

Бородачи сосредоточенно морщили лбы и таращились в экраны. То и дело барабанили по клавиатурам и водили пальцами по тач-пэдам. Мы с Деевым быстро поняли, что бурная деятельность лишь имитируется.

Джорджик, сидевший поодаль, увидел нас, бесшумно встал и, оглядевшись, подошел кошачьим шагом.

– Здравствуйте, ребята, – пролепетал он. Джордж был таким, как обычно, только еще пришибленнее.

– Капрал Честер, доложите обстановку, – вполголоса острил Деев.

Но Джорджу было не до острот. Вместо ответа он чуть пригнул голову и беспокойно оглянулся.

– Что с тобой? – спросил я.

– Да не… Ничего, – мямлил он, грызя ноготь. – Просто дел куча, я не успеваю… А вы чего хотели, ребята?

С монитора Джорджа, повернутого почему-то к нам лицом, взирала фотография разодетой в кружева и размалеванной Виточки с их семилетним сынулей на коленях. Мальчугана для фотосессии облачили в смехотворный костюм английского дворянина. С той легендарной попойки в Бирмингемском математическом все у них с Витой шиворот-навыворот: внебрачный сын, внезапный, уму непостижимый брак, двойная фамилия Джорджа задом-наперед – Портман-Честер – и подкаблучная его семейная жизнь, а равно и карьера.

Я вторично обвел взглядом лабораторию. Сидевший ближе всех Платон, на котором вместо балахона теперь был белоснежный лабораторный халат, что-то усердно паял. Понаблюдав за ним, я увидел, что паяет он одно и то же: отдирает и припаивает снова. Но никакого источника тревоги не просматривалось.

Платон, наконец, почувствовал на себе мой вопросительный взгляд, поднял голову и одними глазами указал куда-то в угол комнаты. Там ничего не было, кроме локальной «свалки» около стола Джорджа, горы пластиковой бумаги на полу и чьих-то лыж, очевидно, приросших к стене за долгие годы.